И оживут слова

Способина Наталья

— Ты же понимаешь, что его вправду могли убить? — произнесла я.

— Могли. Если в Свири есть те, кто знает, что он был тогда в лесу. Ты жива. Значит, он не смог закончить начатое.

— Они могут закончить это за него, да? — мой голос прозвучал на удивление спокойно.

Альгидрас опять посмотрел на окна дома.

— Тебе не стоит никуда выходить одной. Особенно из города.

— Почему же Радим отпустил меня сегодня на торг?

— Вы были с охраной.

— Воины, которые даже не смотрели в нашу сторону? — усомнилась я.

— Они

шли впереди, а позади вас шли еще шестеро. Радим просто не стал пугать Злату. И возвращались вы с одним из его лучших воинов и с княжичем. Княжич сам по себе защита. При нем никто не рискнул бы напасть. Да и воин он отменный.

— Да вы прямо один краше другого, — усмехнулась я. — То он мне тебя как великого бойца расхваливает, то ты его.

— Княжич? Меня? — удивленно вскинул брови Альгидрас.

Ветер растрепал его волосы, и я поймала себя на неуместной мысли, что хочу убрать с его глаз мешающую прядь, но Альгидрас тряхнул головой, решив эту проблему.

— Да, — усмехнувшись, ответила я. — Сказал, мол, ты хорош в обращении с ножами. Это правда?

Альгидрас неловко пожал плечами и медленно поднялся на крыльцо, не дойдя до меня одной ступени.

— Все мы в чем-то хороши, — туманно пояснил он.

— Только не я, — открестилась я. — Я хороша лишь в том, чтобы попадать в неприятности.

— Не скажи. Ты сумела приручить княжича. Причем быстро. Любая другая сегодня так легко не отделалась бы. Не вздумай ему больше сказать, что над ним верховодит женщина. Даже если это так и есть.

— Да знаю я! Разозлилась просто.

— Ты слишком успокоилась. Ты сейчас совсем не как Всемила. И с княжичем, и с семьей Радима.

Я посмотрела ему в глаза:

— Они о чем-то подозревают?

— Здесь о таком боятся даже думать, — нахмурился он. — Но тебе все же лучше быть осторожнее.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещала я.

Наступила тишина. Альгидрас поднялся еще на одну ступеньку и теперь стоял рядом со мной. Он скользил пальцами по широким деревянным перилам и думал о чем-то своем, а я смотрела на его перепачканные в грязи пальцы — результат игры с Серым — и думала о том, что не знаю, какой он там воин, но мне спокойно, когда он рядом. И я безумно рада, что могу поговорить с ним, не таясь. Ведь если бы не он, я бы просто сошла здесь с ума.

— Спасибо за книги, — неловко произнес Альгидрас после молчания.

— На здоровье, — улыбнулась я. — Я бы хотела помочь тебе чем-то большим.

Он чуть улыбнулся и потер подбородок о плечо.

— Ты купил книги, не глядя, — осторожно начала я.

Он снова кивнул. Я подумала, что он ничего не скажет, но неожиданно Альгидрас снова улыбнулся. И было в этой улыбке что-то такое, чего я не видела раньше.

— Это мои книги. Я - сын старосты, как ты напомнила княжичу, — он неверяще покачал головой. — Что ж ты такая-то…

Я потерла локоть и подумала, что прямо сейчас мне очень хочется провалиться сквозь землю от смущения, потому что от прорвавшегося в его голосе восхищения мне стало жарко.

— Я просто

не могла позволить ему убить тебя, — пробормотала я и вернулась к теме беседы: — Ты сын старосты, и?

— У хванов младшего сына старосты отдавали в ученье. Нужно было хранить и передавать знания.

— Да, я помню: ты рассказывал воинам. Оттого ты так много знаешь?

Он медленно кивнул и снова улыбнулся. И опять в его взгляде появилось что-то, чего не было раньше. Словно воспоминания о доме отвлекли его от всех ужасов, которые свалились на нас в последние дни.

— Ты еще побудешь здесь?

— Во дворе. Пока не придет Добронега.

— Я вернусь сейчас. Ты только не уходи.

Я метнулась в комнату, задержавшись, чтобы скинуть уличную обувь. Ноги защипало под потревоженными этим движением повязками. Ох, хлебну я горя с ними завтра. Но сейчас все это было неважно. В покоях Всемилы я схватила деревянную голову лошади, кинжал и свиток. Свиток и кинжал засунула в сумку, а голова лошади не влезла, потому что сумка, с которой я ходила на торги, промокла и теперь сушилась у печи, а другая, попавшаяся под руку, была гораздо меньше.

Я глубоко вздохнула, набираясь храбрости, переобулась и шагнула на крыльцо. Альгидрас не обманул. Признаться, я боялась, что он может сбежать. Но он был здесь. Сидел на перилах и критически рассматривал свои сапоги.

Я кашлянула, привлекая его внимание. Он поднял голову, да так и застыл, увидев мою ношу.

— Это тебе, — протянула я голову лошади, не дожидаясь того, что он скажет.

Он оперся руками о перила, чтобы спрыгнуть, но я поспешно подошла к нему и положила лошадиную голову ему на колени. Та скользнула вниз, и Альгидрас ее подхватил, рассматривая так, будто видел впервые.

— Ты купила ее? — он покачал головой так, будто не верил в то, что это происходит на самом деле.

Я кивнула и мне вдруг отчего-то захотелось расплакаться. Я успела сто раз вообразить себе, как буду передавать ему подарки, но реальность превзошла все домыслы. Я думала, что он обрадуется, но Альгидрас выглядел сейчас таким растерянным и юным, что на него неловко было смотреть.

Он положил голову лошади на колени и стал скользить пальцами по резной гриве, как тогда на базаре.

— Купец сказал, что она была на доме, который стоял в стороне от остальных, — проговорила я, чтобы как-то заполнить молчание.

Он улыбнулся, не поднимая головы, и тихо произнес:

— Я знаю.

— Да. Точно. Конечно же, знаешь, — я неловко усмехнулась, снова желая провалиться сквозь землю.

Едва я открыла рот, чтобы спросить, уйти ли мне, чтобы он побыл один, как Альгидрас заговорил:

— Его звали Харим. Того, кто вырезал эту голову. Она висела над входом в его дом.

— А все хваны так искусны в резьбе, как ты и этот Харим?

Альгидрас медленно покачал головой.

— Он не был хванцем. Он был… бывшим наемником. Приехал замолить грехи и умереть на святой земле. Его дом обходили стороной, и он ни с кем на острове не говорил.