И оживут слова
Шрифт:
— И?.. — напомнил о себе Радим, когда понял, что это и есть весь ответ.
Олег встрепенулся и перевел на Радима непонимающий взгляд, а потом усмехнулся.
— Я забыл, что у вас не так. Всегда должен быть тот, кто ведает, — пояснил Олег и произнес что-то по-хвански.
— Звучит красиво, но непонятно, — попытался пошутить Радим.
— Знания должны сохраняться и множиться, — перевел Олег. — Когда младшему сыну старосты исполняется шесть весен, его отправляют
— Ты сейчас про себя?
— И про себя тоже. Я знал об обряде кваров. И я должен был понять сразу. А я просто вышел после приказа отца к ним. Даже не думал тогда ни о чем, кроме Азима, племянника… Просто вышел, и все, — голос был ровный, как будто другой человек говорил.
— Так твой отец отправил тебя умирать за всех? — Радим с трудом мог представить себе необходимость такого выбора. Он бы ни одного своего воина вот так не отдал. Себя бы разве что, а тут… сына.
— Не суди о том, чего не знаешь! — голос Олега прозвучал неожиданно жестко. — Так надо было.
Радим только головой покачал и, погодя, спросил:
— А дальше что?
— Дальше? Я вышел, и тут-то ведун и появился, за плечо взял. И я понял. Но только поздно было. Их Боги уже признали жертву добровольной. Он успел. А потом их рог протрубил, и один из них убивать приказал. А наши по-кварски не поняли, что это… их.
Олег с силой провел рукой по лицу, словно что-то стирая. Радим заметил, что его пальцы мелко дрожат.
— Я им крикнул, а до оружия все равно мало кто успел дотянуться. У меня нож был охотничий спрятан. Я ближнего квара ударить успел, а потом… все.
Радим сжал хрупкое плечо. Он видел кваров в бою. Говаривали, что они опаивали себя настоем, чтобы впадать в неистовство, в коем не ведали страха и боли. Страшны они были и сильны. И что могли сделать несколько десятков воинов, за чьими спинами дети да женщины, против двух сотен кваров?
Впервые увидев Олега, Радим решил, что перед ним совсем мальчишка. Так оно и было. Но иные мальчишки покрупнее мужей бывают. А создавая Олега, природа поскупилась на силу, восполнив это умом. Радимир успел в этом убедиться. Большая часть свирского войска была неграмотна, потому что они с детства обучались земледелию да ратному делу. Писать учились девчонки, да и то больше для забавы, как Златка. А еще те, кому без письма никуда. Вон как Янушу. Как ты будешь карты читать, коли ни одного значка не разберешь? Сам Радимир, спасибо отцу, читать и писать умел, но все одно, кроме словенской, никакой другой речи не понимал. А Олегу не в диковинку были ни словенская речь, ни кварская. Он умел составлять карты и был обучен мореходному делу. И Радим понимал, что ему повезло, что они сбились с курса и высадились именно на остров хванов. И что сделали это так скоро после беды, и хванец был еще жив. Да не просто жив, а в сознании. Ведь не предупреди он Радима тогда, везли бы сейчас воеводу, тканью обернутого, к родным берегам.
Чтобы как-то отвлечь Олега от мыслей про родичей, Радим спросил:
— Ты
— Ты сказал: я не враг, — просто ответил Олег. — Да ты и не похож на квара. Я, правда, и за словена тебя не принял.
Радим только хотел спросить, за кого же он его принял — любопытно стало, как Олег добавил уж совсем странное:
— Да и должно так было быть.
Радим покосился на хванца:
— Почему должно?
— Просто должно. И все, — резко ответил Олег.
Радим проглотил следующий вопрос — не ожидал от хванца такого отпора. Помолчал, а потом спросил то, что мучило несколько дней:
— Ты от всех болезней так тяжело оправляешься?
Олег посмотрел на него устало и ничего не ответил.
— Раны-то не слишком страшные были, а все одно гноились нехорошо… — продолжал Радим.
— Тебе зачем? Поправился и поправился, — откликнулся хванец.
— Затем, что нужно знать, чего дальше ждать. Я не для того тебя выхаживал, чтобы ты от простуды какой зачах, — начал злиться Радим.
— Не зачахну, — едва слышно откликнулся Олег.
— И еду ты не принимал первые дни… — продолжил Радим, и вдруг его озарило: — Это же не от ран! Они что-то сделали с тобой?
Олег вздрогнул и чуть отодвинулся, точно ждал, что Радим на него накинется и начнет правду выколачивать. Хотя воевода уже и к этому готов был. Злило его упрямство мальчишки неимоверно.
— Что это за обряд?
— Не нужно это тебе, воевода!
Опять «воевода». Словно отгородился.
— Это мне решать, нужно или нет, — хмуро ответил Радим.
Хванец промолчал.
— Добром не ответишь? — прищурился Радим.
— И не добром тоже не отвечу, — вскинул подбородок мальчишка.
— За борт бы тебя выкинуть, — сердито проговорил Радим, вспоминая слова матери, что на его упрямство однажды другое упрямство найдется. Вот, видно, и нашлось.
— Сейчас выкинешь или до утра подождешь? — раздалось в ответ.
Радим только головой покачал и сделал большой глоток из фляги, пообещав себе вернуться к разговору позже.
Получилось вернуться только через год. Все не до того было. Да и не хотелось Олега лишний раз мучить. Но после недели безнадежных поисков Всемилы Радим не выдержал. Едва сойдя на берег после еще одного дня в море, он догнал побратима почти у самых городских ворот и, схватив за плечо, развернул к себе. Нутром чуял, что просто так ответа не получит, но все-таки спросил: