И пожрет пес пса…
Шрифт:
— Вернуть тебе дело? — спросил Трой.
— Нет, но ты все равно хорошенько запомни этого субчика. Вот адреса. Он сейчас реставрирует старый особняк в районе Лафайетт-сквер. Знаешь, где это?
— Никто не свете не знает Лос-Анджелес, как я!
— У него четыре автомобиля и громила в полтора центнера весом за водителя и телохранителя. Ему нравится разъезжать в новом «флитвуде» с перегородкой между передним и задним сиденьями, но в черные кварталы он на нем, конечно, не суется. На Лафайетт-сквер он ничего не хранит. Выясни, по какому из адресов он прячет товар.
—
— Могу. Один мой знакомый работает на складе одежды, откуда кинокомпании берут ее напрокат для съемок. Я видел там целые стеллажи полицейских мундиров.
— Мне понадобятся три комплекта.
— Кто с тобой работает, кроме этого отморозка? Вообще-то я ничего не имею против сдвинутых по фазе. Потому он и преступник, что у него не все дома. Но от беспредельщиков меня мутит. Не подпускай его ко мне.
— Я умею справляться с Бешеным Псом. Он меня любит.
— Это хорошо. Но кто-то умный недаром сказал, что мы губим то, что любим.
— Не беспокойся, меня этот парень не тронет, ему это даже в голову не придет. Зато он убьет любого, на кого я укажу.
— Непредсказуем, как нитроглицерин.
— Еще со мной Верзила Дизель Карсон из Фриско. Знаешь его?
— Лично — нет. Но видел в тюрьме, как он бился с одним черномазым. Забавное было зрелище!
— Помню, в нижнем дворе…
— Он так разошелся, так махал кулаками, что выдохся, и черномазый его уложил. Все полегли от смеха.
— Он не любит об этом говорить. Противник был из тюремных петухов…
— Помню-помню… Дизеля долго потом дразнили.
— Он даже хотел зарезать того беднягу. Ничего, теперь у него прибавилось мозгов. Уже три года, как освободился, женился, завел ребенка.
— Никогда бы не подумал, что такой, как он, останется на свободе больше двух месяцев! Раньше с ним, кажется, этого не случалось.
— Нет. Он ведь вырос в приюте. Но в этот раз ему повезло: он вступил в профсоюз водителей грузовиков, о нем заботится сам Джимми Морда. Он даже умудрился выдержать всю процедуру условно-досрочного освобождения.
— Тем лучше. Надежный парень. — И Алекс сменил тему. — Тебе нужна тяжелая артиллерия? Я знаю типа, который может вооружить вас автоматическими М-16.
— Мы и так вооружены до зубов. Я предпочитаю помповые ружья. Наручники — вот что нам нужно.
— Это всегда пожалуйста. Сколько?
— Полдюжины. Раз мы собираемся арестовывать наркоторговцев, значит, нам нужны наручники.
— Получишь. Как насчет кредитных карт? «Виза»?
— Лучше не надо.
— Они чистые, комар носу не подточит.
— Не важно. Из-за прежних судимостей кредитные карты мне засчитывают наравне с убийствами. Мне что пользоваться картами, что рвать людей на части, — результат в случае ареста один.
— Ты готов рисковать?
— Куда же я денусь? Мне поздно завязывать. Колесиком и винтиком быть не хочу.
— Помни, — сказал Алекс, — в гетто надо держать ухо востро.
— Я всегда держу ухо востро.
— Теперь там опаснее, чем было раньше. Гребаная пацанва разгуливает с девятимиллиметровыми
— Откуда у них деньги? Такой ствол тянет на все пятьсот — шестьсот баксов. Это же целое месячное пособие!
— Шутишь, брат? — усмехнулся Алекс. — Не все же сидят на пособии.
— Понятно. И все же откуда у молокососов такие деньги?
— Крэк и «ангельская пыль». От этого они напрочь слетают с катушек и теряют представление о реальности. Воображают, что убить человека — значит заслужить уважение.
Трой принял предостережение к сведению. Алекс Арис был в Сан-Квентине, что называется, в авторитете. Если он говорил, что улицы города нынче опаснее, чем раньше, то Трою оставалось действовать с учетом его наставлений.
Алекс посмотрел на часы.
— Мне пора. До Лагуны путь неблизкий.
Трой проводил Греко до стоянки. Служитель подогнал новый открытый «ягуар». Трой присвистнул, Алекс подмигнул.
— Плата за грехи, — сказал он, садясь за руль.
8
Изучив содержимое папки и сделав заметки, которые никто, кроме него, не смог бы понять, Трой сжег все ксерокопии, ссыпал пепел в коробку из-под обуви и потом развеял на шоссе. Первейшее правило успешного преступления — не оставлять никаких записей. Нарушение этой заповеди стоило Ричарду Никсону президентского кресла. Как его только угораздило оставить записи о сговоре? Почему он не уничтожил пленки, когда поднялся хипеж?
Трой принялся изучать личность Тайрона Уильямса, он же Человек-Луна, он же в прошлом Шароголовый. За презрительным отношением Троя к этому типу скрывалась доля зависти. Луна-Уильямс в свои двадцать два года зашибал в месяц примерно миллион долларов. Трой был склонен считать это преувеличением: полиция (как и все вокруг) раздувала цифры для обогащения и доказательства собственной важности. Впрочем, в последний раз Человек-Луна вложил в свою успешную защиту восемьсот тысяч. За один день суда он заплатил полмиллиона наличными. Судя по всему, через него проходило до пятидесяти килограммов кокаина в день, из которых сорок превращались в живые деньги. Его бригада насчитывала человек двадцать. Одни занимались разведкой, другие делали из кокаина крэк, третьи заключали сделки, четвертые продавали. Простая слежка не позволила бы определить, кто за что отвечает. В гетто не пошпионишь: после наступления темноты единственные белые лица в черных кварталах принадлежат полицейским.
Трой проверял разные адреса в разное время суток, пытаясь разобраться в происходящем. Он ездил за самим Человеком-Луной, пристраиваясь ему в хвост в квартале от его дома и преследуя его по ветшающим гетто южного и центрального Лос-Анджелеса. На третий день Человек-Луна, следуя на юг по Вермонт-авеню, вдруг свернул на боковую улочку. Трой чуть было не ринулся туда за ним, но в последний момент выпрямил руль и проехал мимо. Он успел заметить, что улочка прямая и длинная. Старый «понтиак» Человека-Луны остановился там, чтобы возможная слежка выдала себя.