И придет рассвет
Шрифт:
Индию била дрожь. На этой высоте было значительно холоднее, чем на земле. Но о холоде она думала меньше всего. Смитсон, стараясь не упустить из виду землю, маневрировал разрывной веревкой. Неожиданно один из мешков с песком накренился и ударил по веревкам. Индия быстро перегнулась через борт корзины и втянула мешок обратно.
– Хорошая работа, мисс, – одобрил Смитсон. – Я почти освободил эту веревку. Держитесь крепче. Я попытаюсь посадить шар.
Какое-то мгновение они тихо плыли, а потом горячий воздух с шумом вырвался из верхнего отверстия шара. Корзина под ногами
– Мы летим прямо на деревья, мистер Смитсон!
– Вижу, миледи. Если повезет, мы сможем…
Корзина пролетела над верхушками тополей и отвязалась от шара. Под ними было поле. Стукнувшись два раза о землю, корзина встала.
Индия вздохнула с облегчением.
– Я еще никогда такого не переживала, мистер Смитсон. И возможно, ни разу не была в такой опасности.
– А я хочу сказать, что у меня еще никогда не было такого хорошего помощника, как вы, мисс. Если вам когда-нибудь захочется снова полетать, дайте мне знать. И можете быть уверены, что от меня здорово достанется моему ленивому помощнику. Он плохо закрепил мешки с песком, и мы чуть было не погибли. Надеюсь, он следил за нами и ехал следом на повозках. В противном случае нам придется заночевать здесь, на этом поле.
Не успел он договорить, как Индия увидела одинокого всадника, мчавшегося вниз по склону холма, галопом перемахнувшего через забор фермы и приближавшегося к ним по клеверному полю.
Не может быть! Неужели так закончится этот день, и без того полный неприятностей?
Граф Торнвуд соскочил с коня и подбежал к ним. Едва сдерживая ярость он вытащил Индию из корзины и поставил на землю.
– Торн, я…
– Ни слова. Я не хочу слышать ни единого слова. Я не поверил своим ушам, когда леди Марчмонт сообщила мне, что вы отправились на запуск воздушного шара с детьми.
– Как это мило со стороны вдовы! Я только удивляюсь, что она так хорошо информирована о моих делах.
– Она случайно увидела, как вы с детьми уезжали из дому. Кучер леди Марчмонт, брат которого работает в конюшнях напротив вашего дома, случайно услышал, куда вы собираетесь ехать.
– Как это удобно, не правда ли? А она просто так, невзначай, сообщила эту новость вам.
– Она прислала записку, совершенно правильно решив, что я захочу знать, какой опасности могут подвергаться мои подопечные.
– Эндрю послал вам записку.
– Я ее не получил.
– Дети были в полной безопасности. Кроме…
– В безопасности? Я собственными глазами видел все, что произошло, и я этого не потерплю. Вы меня слышите? – Глаза Торна сверкали.
– Но я не думала…
– В этом-то все дело. Вы никогда и ни о чем не думаете. Вам в голову приходит какая-нибудь шальная мысль, и вы сразу же взбрыкиваете, словно необъезженная лошадка. Или, возможно, как эта дикая волчица, которую вы держите в качестве домашнего животного.
– Не трогайте Луну.
– Луна, – холодно засмеялся Торн. – Подходящая кличка. Вы обе как два лунатика.
– Простите меня, сэр, но леди не виновата. – Смитсону явно не понравился тон, которым Торнвуд разговаривал
– Буду вам благодарен, если вы попридержите язык, милейший. Дело касается только меня и леди Девонхем.
– Вы грубиян, – вспыхнула Индия, сжимая кулаки. – Возможно, вы были таким всегда, а я просто этого не замечала. Вы думаете только о себе, о том, что удобно вам, что делает счастливым вас. Вы хотя бы имеете представление о том, что чувствуют дети, запертые в четырех стенах вашего мрачного дома с бесконечным числом постоянно меняющихся угрюмых гувернанток, которым наплевать на несчастных сирот?
– Я хорошо заплатил за то, чтобы они заботились о детях.
– Заплатил! Вот именно – заплатил! Но любовь за деньги не купишь. Не купишь время с единственным человеком, которому они доверяют. Неужели вы настолько глупы, что не видите этого?
– Я думаю, что эти проблемы лучше обсуждать с глазу на глаз. И тогда вы сможете объяснить, как вам пришло в голову привезти детей в такое место.
Индия побледнела и в ярости отшатнулась от Дева.
– Объяснить? Зачем, милорд? Тратить на вас хотя бы еще одно слово бессмысленно.
Мрачно улыбнувшись, Торн начал закатывать рукава рубашки.
– Мне все равно. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить, пока я отвезу вас обратно к вашей карете.
Лицо Индии залила краска.
– Вы не посмеете.
Она отступила еще на шаг.
Но он успел схватить ее за плечи.
– Я не собираюсь стоять здесь и слушать, как оскорбляют леди, – вступился Смитсон. – Вы слышите? Сейчас же отпустите ее!
Но с таким же успехом Смитсон мог говорить с глухонемым. Торн крепче сжал ей плечи и увидел, как гнев исказил ее лицо, как напряглось тело, как пылают ее щеки, а длинные рыжие волосы треплет ветер. Вдруг он вспомнил, как выглядела Индия, когда перегнулась через край корзины. Что, если бы она упала на землю и сломала себе шею?
Когда они были в Брюсселе, он считал ее обворожительной, дерзкой, веселой и остроумной, но сейчас он понял, что не это было в ней главным.
Индия Деламер была женщиной, которую не под силу сломать ни ему, ни какому-либо другому мужчине. И ее безрассудство странным образом находило отклик в его собственной душе. Когда-то он тоже был склонен к авантюрам. Просто война научила его холодному расчету и осторожности.
Но сейчас, в такой близости к ее мягким губам и женственным формам, он почти забыл о своем долге, об ответственности и о стране.
Он попытался возненавидеть ее за это, старался разжечь в себе огонь гнева.
Нет, на самом деле он сердился на самого себя за то, что не понял, где кроется опасность, когда еще была возможность выпутаться. Теперь он уже не мог игнорировать свои чувства. Когда она была вдали от него, он мечтал о ней – о ее искренности и жизнерадостности – и считал минуты до того мгновения, когда снова ее увидит. Он забывал о своих обязанностях, и его мозг работал небрежно, кое-как. Короче говоря, он вел себя как влюбленный юнец, приехавший в Лондон в свой первый сезон.