И придет волчица…
Шрифт:
– А что за версии? – не дала я ей углубиться в специфику составления пророчеств.
– Первая, естественно, – никакой волчицы нет. Отрицание. Все предсказания проходят через это. Уверена, полкурса будет отрабатывать эту вероятность. Но не я. Мне больше нравится вторая: что белая волчица является стойкой образной ассоциацией защитника, которым может выступать кто угодно, не обязательно женщина, не обязательно беловолосая и уж совсем не обязательно метаморф или маг-перевертыш. Это, кстати, третья версия. Но оборотни слишком непредсказуемы, и эта версия дает лишь четыре
– Скучно, – призналась я. – Всегда считала работу прорицателей интересной и загадочной, а тут… Пальцем в небо – иначе не скажешь. Вероятности, версии. Версии тоже скучные.
– Есть и четвертая, – лукаво улыбнулась подружка. – Тебе она точно скучной не покажется.
– Ну?
– Итак, белая волчица Марони, она же светловолосая женщина в белом платье, привидевшаяся верховному жрецу Илота во сне, – это ты!
Обхохочешься.
– А у этой какая вероятность? – поинтересовалась я из любопытства.
– Колеблется от нулевой до абсолютной. Просчитать прогноз, фигурантом которого будет маг, трудно, а если этот маг тэсс Галла – невозможно. Ты такая же непредсказуемая, как и твой муж… Муж! – воскликнула она вдруг, и все присутствующие обернулись к нам. – Как переводится его имя?
– Оно не переводится. – Я поняла, к чему она клонит, и постаралась замять разговор.
– Переводится! Дословно с саальге – сумрак! И сумрак встанет за ее спиной!
– Ерунда, – заверила я, наблюдая, как подтягиваются к нам привлеченные темой беседы друзья.
– А вот и нет! Есть светловолосая ты, есть Сумрак за твоей спиной! – Ил не вовремя вернулся в гостиную и остановился как раз позади меня. – Тот жрец увидел во сне женщину в белом платье, стоящую с ножом в центре алого пятиугольника. Пятиугольник он счел храмовым знаком пятибожия, но, если бы толкованием занимался маг, он скорее отнес бы эту фигуру к символу единения стихий и…
– Пятибожие? – зацепилась я за промелькнувшую мысль. – И с ножом? А ты не помнишь, когда именно достопочтенному служителю Илота было видение?
Милара порылась в памяти и назвала точную дату. Дату, которую я долго еще не забуду, если забуду вообще.
– Что ж, Мила, – вздохнула я с облегчением, – можешь не переживать за свою работу. Завтра у тебя будет твердое «отлично».
Под любопытными взглядами я поднялась с дивана, поправила платье и торжественно возвестила:
– Белая волчица Марони – это я!
Выдержала эффектную паузу, которую Найар слегка подпортил хихиканьем, и продолжила:
– В тот день, пока некоторые жрецы спасались от зноя в прохладе храмовых помещений и, простите за прямоту, дрыхли, вместо того чтобы возносить молитвы Пресветлому Илоту, я тоже находилась в храме. И каюсь, деяния мои были далеки от праведных. Я как раз убивала одного некроманта. – После этих слов друзья, кроме Сэла и Милы, смотревшей на меня неотрывно, как по команде опустили глаза. – А вот до того как я его убила, этот ублю… некромант занимался тем, что пытался открыть канал, чтобы уйти из школы. А куда он мог пробиться из храма? Только в другой храм. Например, в тот самый храм, где некий
– Он спит, тут появляется воронка… Проекция отдельных образов по ту сторону могла отпечататься в сознании…
– А по ту сторону – я. С ножом. На красном пятиугольнике ковра. Просчитаешь вероятность такого?
– Да, сейчас, – засуетилась подруга.
– А может, уже дома?
Но Милара вошла в раж. Высыпала на столешницу соль, разгладила ее и принялась вычерчивать какие-то знаки. Согласно приметам того мира, где я выросла, рассыпанная соль не к добру. В этом мире можно было попросить у меня бумагу и карандаш.
– Навскидку – семь из десяти! – просияла она. – Это больше средних показателей!
– Вот вам и все предсказание.
– Обидно, – вздохнул Най. – А я уже порадовался, что вожу знакомство с будущей спасительницей Марони.
– Ну извини.
– Вечно ты все испортишь! Даже древнее пророчество умудрилась! – продолжил вздыхать шалопутный братишка Сэла. – Может, передумаешь и все же спасешь нас, недостойных, а?
– Нет, Най. Извини, не получится. – Все равно нужно им это сказать. – Мы уезжаем из Марони.
– Уезжаете?
– Как?
– Когда?
Ил обнял меня за плечи, и лишь тепло его рук удержало меня от того, чтобы не расплакаться, глядя на взволнованные лица друзей.
– Завтра.
Вещи, то немногое, что я хотела бы взять с собой, уже собраны. Сказаны слова прощаний, обещаны встречи – когда-нибудь, может быть…
И завтра не позднее полудня нас уже не будет на Таре.
– Ил! – Он сидел у камина, смотрел на огонь и мял в руках маску, о чем-то задумавшись. – Это наше последняя ночь в этом доме.
– Да, конечно. Нужно выспаться.
– Отоспаться можно будет и на Пантэ, а ночь перед уходом провести… как-нибудь иначе…
Это был даже не намек. Думаю, я вправе рассчитывать на нечто большее, чем поцелуй перед сном. Прошло достаточно времени с момента родов, я прекрасно себя чувствую, и… Бездна! Есть же, в конце концов, такое понятие, как супружеский долг!
– Дьери, я… ты…
Глупенький. Я слушала его сбивчивые объяснения и не знала, смеяться мне или плакать. Или молча радоваться тому чуду, которое досталось мне по случайной прихоти Судьбы.
– Я тоже думала об этом, Ил. Но даже если бы все прошло нормально и не было никакой угрозы, я вряд ли захотела бы в ближайшее время родить еще одного ребенка. Может быть, лет через пять-шесть…
Было время, когда я задумывалась о детях. Давно, еще до встречи с Иолларом, задолго до прихода на Тар, когда еще не знала всей правды о себе самой. И всегда представляла, что их будет как минимум двое, мальчик и девочка…
– Я не хочу, чтобы это повторилось, Дьери. Пообещай мне, если только можешь обещать такое.