И придут наши дети

Юрик Любош

Марта помогла ей прибраться и вымыть посуду. Прокоп ждал, пока они все приведут в порядок. К нему подошла Катя, спросила, пойдет ли он с ней, он ответил: «Нет».

Катя пробормотала:

— Теперь ты — главный редактор…

Она сказала это без всякой иронии, без зависти, просто с грустью, и в этой грусти было признание женщины, которая привыкла терять. Она ушла.

Полил дождь. Прокоп шагал под дождем и думал, как все изменилось. Ему казалось, что теперь он в ответе за все, даже за этот дождь, смывающий пыль с дороги.

Ему внезапно вспомнилось деревенское кино в родном Банове и детские сеансы в десять утра. Старый зал с некрашеным деревянным полом до отказа забивался детьми, которые шушукались и шелестели бумажными пакетиками с дешевыми конфетами, а когда на экране появлялись скачущие строчки, из ребячьих глоток вырывался восторженный крик. Он видел на

этом экране смешную фигурку Чаплина, повернувшегося спиной к зрителю и убегающего к незримому горизонту, он уходил, помахивая тросточкой и косолапя, смешно пожимая плечами, и, хотя с ним случались самые разные комические недоразумения, хотя его обманывали и предавали, его удаляющаяся фигурка излучала оптимизм и убежденность, что все в конце концов будет хорошо.

В черном небе грохнуло, и хлынул ливень, сравнявший небо с землей. Но Прокоп и теперь не стал спешить. Он казался себе такой же фигуркой Чаплина на экране деревенского кино, которая с непоколебимой верой уходит за своим неведомым счастьем. Вот если бы только не было так больно, подумал он.