И пришел бука
Шрифт:
Доктор Харпер взглянул на часы, встроенные в писменный стол: Лестер Биллингс говорил почти тридцать минут. Доктор спросил:
– Как повела себя по отношению к вам жена после возвращения из больницы ?
– Она по-прежнему меня любила, - в голосе Билингса звучала гордость. И по-прежнему готова была меня во всем слушаться. Жена есть жена, верно ? Эти феминистки - все ненормальные. По-моему, так: всяк сверчек знай свой шесток. У каждого человека свой... как бы это сказать ?..
– Свое место в жизни ?
– Вот !
– Биллингс щелкнул пальцами.
– В самую точку. В семье главный кто - муж. В общем, первые месяцы Рита была как пришибленная -
– Она не хотела нового ребенка, - добавил он мрачно.
– Я был против. Не вообще, а пока. Надо же сначала в себя прийти. Поживем, говорю, хоть немного в свое удовольствие. Когда нам было жить ? В кино выбраться - носом землю роешь в поисках сиделки. На бейсбольный матч съездить - детей к ее родителям подбрасываешь. Моя мать - та наотрез отказывалась. Не могла простить, что Денни родился не через положенные девять месяцев после свадьбы. Она называла Риту уличной девицей. У нее все были уличными девицами ну, не анекдот ? Однажды она усадила меня перед собой и стала рассказывать, какими болезнями может наградить мужчину уличная... ну, то есть проститутка. Назавтра у тебя на... на члене появится краснота, а через неделю он отсохнет. Вот так. Она даже на свадьбу к нам не пришла.
Биллингс забарабанил по груди пальцами.
– Гинеколог предложил Рите поставить спираль. Это, говорит, с гарантией. Вы и знать не будете, что она у вас стоит.
– Он усмехнулся, глядя в потолок.
– Вот именно, никто не знает, стоит она там, или не стоит. А потом - бац - опять залетела. Правильно, с гарантией.
– Идеальных противозачаточных средств не существует, - подал голос доктор Харпер.
– Таблетки, например, оставляют два процента риска. Что касается спирали, то ее могут вытолкнуть сокращения матки, или месячные, или...
– Или ее просто вытаскивают.
– Тоже возможный вариант.
– Одним словом, она уже вяжет вещи для маленького и съедает целую банку пикулей в один присест. И щебечет, сидя у меня на коленях, что "это Господь так захотел". Смех собачий.
– Ребенок родился в конце года ?
– Да. Мальчик. Эндрю Лестер Биллингс. Я к нему долгое время вообще не подходил. Она эту кашу заварила, пускай и расхлебывает. Вы меня, наверно, осуждаеате, но не забудьте, что я пережил.
Ну, а потом я оттаял, да-да. Изо всех троих он единственный был на меня похож. Денни пошел в мать, а Шерли вообше неизвестно в кого, ну разве что в мою бабку. Зато Эндрю был вылитый я.
После работы я всегда играл с ним в манеже. Схватит меня за палец, вот так, и заливается. Представляете, парню девять недель, а он уже улыбается до ушей своему папашке.
Раз, помню, выхожу из лавки с прыгунком. Это я-то! Я всегда говорю: дети не ценят своих родителей, а вырастут, еще спасибо скажут. Я когда начал покупать ему все эти штучки-дрючки, сам почувствовал, как к нему привязался. Я тогда уже устроился в приличное место, в компанию "Клюэтт и сыновья", продавать запчасти. Неплохие, между прочим, деньги зарабатывал. И когда Энди исполнился год, мы переехали в Уотербери. В прежнем доме слишком много было тяжелых воспоминаеий... и чуланов.
Следующий год был наш год. Я бы отдал все пальцы на правой руке, чтобы его вернуть. Конечно, еще был Вьетнам, и хиппи разгуливали по улице в чем мать родила, и черномазые шумели о своих правах, но нас
Лицо Биллингса, обращенное кверху, исказила страдальческая гримаса.
– Ну, а потом все как-то стало разваливаться. В самом доме что-то изменилось. Я начал оставлять сапоги в холле, чтобы лишний раз не заглядывать в чулан. "Вдруг оно там?" - говорил я себе. Притаился и ждет, когда я открою дверь". Мне уже мерещилось: шлеп-шлеп... весь зеленый, в водорослях, и с них вода капает.
Рита забеспокоилась, не много ли я взваливаю на себя работы, и тут я ей выдал, как в былые времена. Каждое утро у меня сжималось сердце оттого, что они остаются одни в доме, но сам при этом, учтите, не хотел на лишнюю минуту задержаться. Я начал думать, что оно потеряло нас из виду, когда мы переехали. Оно нас повсюду искало, вынюхивало наши следы. И наконец нашло. Теперь оно подстерегает Энди... и меня тоже. Понимаете, если постоянно о чем-то таком думать, это превращается в реальность. Реальность, способную убивать детей и... и...
– Вы боитесь договаривать, мистер Биллингс ?
Он не отвечал. Часы отсчитали минуту, две...
– Энди умер в феврале, - резко нарушил он молчание.
– Риты дома не было. Ей позвонил отец и сказал, что ее мать находится в критическом состоянии. Рита уехала в тот же вечер. Критическое состояние продлилось ни много ни мало два месяца. Днем, когда меня не было дома, за Энди присматривала женщина, добрая душа. А ночью я уже сам.
Биллингс облизнул губы.
– Малыша я укладывал в нашей спальне. Забавно. Ему было два года, и Рита меня как-то спросила, не хочу ли я перенести его кровать в другую спальню. Вычитала у Спока или у кого-то из этой компании, что детям вредно спать в одной комнате с родителями. Из-за секса и всякого такого. Не знаю, лично мы этим занимались, когда он засыпал. И вообще, честно вам скажу, не хотелось мне убирать его от нас. Страшно было... после Денни и Шерли.
– Но вы его убрали ?
– полуутвердительно спросил Хпрпер.
– Да, - Биллингс выдавил из себя виноватую жалкую улыбку. Убрал.
И снова мучительное молчание.
– Я был вынужден !
– взорвался он.
– Вы слышите меня, вынужден ! Когда Рита уехала, оно... оно осмелело. Начало... Нет, вы мне не поверите. Однажды ночью все двери в доме вдруг открылись настеж. В другой раз, утром, я обнаружил цепочку грязных следов на полу, между чуланом и входной дверью. Паркет выпачкан илом, зеркала разбиты... и эти звуки... звуки...
Он запустил пятерню в свою поредевшую шевелюру.
– Под утро проснешься - как будто только часы тикают, а вслушаешься - крадется ! Но не бесшумно, а так, чтобы его слышали ! Точно лапами - легко так по дереву. А ты лежишь... и с открытыми глазами-то страшно - еще, не дай Бог, увидишь, и закрывать боязно - сейчас как ударит тебя хохотом и гнилью... и за шею тебя скользкими своими щупальцами...
Биллингс, белый как полотно, пытался совладать с дрожью.
– Я вынужден был убрать малыша от нас. Я знал, что оно окажется тут как тут, ведь Энди слабейший. Так все и вышло. Среди ночи он закричал, и когда я, собрав все свое мужество, перешагнул порог его спальни, Энди, стоя в кровати, повторял: "Бука... Бука... хочу к папе..."