И пришел Город
Шрифт:
Человек в дверном проеме (одутловатые щеки еще сильнее подчеркивали оторопелое выражение его лица) инстинктивно попятился и, потеряв равновесие, грузно упал на свой широкий крестец. Кэтц и Коул ворвались в комнату, размахивая пистолетами.
– Да это же похищение! – крикнул кто-то.
Если считать застывший в ужасе на полу ворох за мужчин, то в комнате их находилось пятеро; Коул узнал только Руфа Роскоу и его поверенного, Сэлмона.
Впрочем, двоих из них напуганными назвать никак было нельзя: самого Роскоу и еще одного
Коул вспомнил предписанные инструктажем слова.
– Ну что, – обратился он к Сэлмону, стараясь придать голосу безжалостность, – которых мне тут заваливать? Всех подряд или того самого'?
Приезжий обратил на Сэлмона мягкий, но вопрошающий взор. Разглядев его профиль, Коул узнал: это Гульярдо, посыльный от мафии. Это фото в профиль ему доводилось встречать в какой-то журнальной статье. И Коул улыбнулся под маской: ребятам из национального синдиката не понравится нападение, устроенное одним из «своих». Прекрасно.
Подняв ствол, Коул направил его на Гульярдо.
– Ну что, мне этого заваливать или нет? – спросил он у Сэлмона.
– Я… э-э… нет!
– Ты передумал, что ли? – деланно удивился Коул. И тут пистолет сработал сам собой.
Коул уставился на оружие в изумлении. Курка он не нажимал. Но Гульярдо рухнул, давясь собственной кровью из разорванного горла.
– О, ч-черт… Город, – произнес Коул, пятясь. Повернувшись, он побежал. Кэтц следовала за ним, что-то неразборчиво крича. В дверном косяке справа по ходу возникла выбоина; колкие щепки ожгли щеку.
Открытые двери лифта уже ждали. Кэтц и Коул, нырнув в кабину, распластались по боковым стенам. Еще одна пуля засела возле потолка, в нескольких сантиметрах от головы Коула. «О боже, о черт, ох, ё…» Двери лифта сомкнулись. Со звонким «дзин-нь» снаружи в них возникла вмятина. Наконец сомкнулись и внутренние створки; лифт пошел вниз. Семнадцатый этаж… двенадцатый… восьмой… пятый…
– Останови на втором! – обращаясь к Городу, проорал Коул. – Выпусти нас там, мы лучше по лестнице, а то на первом охрана уже поджидает!
Но лифт миновал второй этаж и остановился на первом. Кэтц и Коул инстинктивно пригнулись; Коул вслепую бабахнула в открывшийся проем. Получилось, ни в кого. Пуля прошла сквозь массивное стекло, оставив за собой окруженное венчиком мелких трещинок отверстие.
Охранник не показывался. Коул следом за Кэтц осторожно выбрался из лифта. Слева, метрах в десяти, лежал на животе тот первый охранник. Возле него – огнетушитель. Ответвление шланга тянулось по ковролину к его лицу, а штуцер…
– Сквозь глаз… – прошипел Коул с отвращением.
В безотчетном порыве он метнулся через холл к офисным дверям и стал их поочередно дергать, пока не нашел ту, которая
Подбежала Кэтц:
– Ты что творишь? Нам, блин, ноги уносить надо!
– Вызываю скорую…
Оператор не отвечал. Вместо этого возник голос Города:
– Уходите быстро, Коул. Я пока блокирую их звонки сообщникам, но надолго меня не хватит…
– Здесь люди перекалечены, – высоким от негодования голосом сказал Коул, – им нужна…
– Им нужна смерть, – перебил Город голосом холодным и гулким, как центральная улица в зимнюю ночь. – Чем меньше свидетелей, тем лучше. БЭМ заметет следы таким образом, чтобы в расследовании не всплыла их связь с Гульярдо. Они уберут его, а потом инсценируют, будто убийство произошло где-то в другом месте…
Коул, вне себя от ярости, шарахнул по кнопке связи кулаком. Кэтц, дожидаясь, нервно расхаживала по холлу.
Пружинистой поступью он последовал за ней в машину…
Маски и робы они стянули с себя в нескольких кварталах к югу; Коул отер с лица пот.
– Я от этой резины, наверно, весь потом изойду, – пробурчал он.
Кэтц вела машину в молчании.
– Как ты думаешь, легавые понаедут? – задал вопрос Коул (ему хотелось, чтобы она хоть что-нибудь произнесла, не молчала).
– Нет. Город заблокирует вызов. Да они, думаю, и не захотят их во все это посвящать, пока не избавятся от Гульярдо. Если только он мертв.
– Но он же… – Коулу нестерпимо сводило желудок; он судорожно сглотнул. – Он же, Город, сам сказал мне это… по телефону… скорую не давал вызвать.
Между ними что-то словно незримо пронеслось – нечто, испугавшее их обоих. Невысказанное вслух осознание: Город им солгал.
– Все вышло… не так, как он говорил, – вымолвил наконец Коул.
Тут с неожиданным напором, будто за кого-то заступаясь (хотя и не за себя), Кэтц заметила:
– Слушай, Стью, отлезь от него, а! Он тебе что, Каменный Гость, блин, чтобы со всем управляться? Он тоже вынужден по ходу дела как-то импровизировать. – Впрочем, на тот момент показалось, что Город она выгораживает единственно с тем, чтобы пощадить чувства самого Коула, чтобы он не запаниковал.
– Тогда, с Гульярдо, я не нажимал на курок, – произнес Коул помертвевшим голосом, – Город не должен был…
– Что?! – Она резко обернулась, забыв о дороге. Коул инстинктивно нажал ногой на несуществующие тормоза, когда они пронеслись на красный. На половине перекрестка Кэтц остановила и сдала назад. Улица была почти пуста, лишь несколько размытых фигур маячило за мутным стеклом тускло освещенного бара, расположенного на склоне справа.
– Я не стрелял в него. Не нажимал курка. Город сделал так, что пистолет сработал.