И пришел Разрушитель. Том 1
Шрифт:
Староста замолчал, выслушивая следующий вопрос Арона, и продолжил отвечать все также равнодушно:
— Да, остальные жители деревни тоже не возражали. Поначалу несколько человек пытались протестовать, но и они замолчали, когда узнали, что вы Темный.
Арон отвернулся от старосты и подошел к окну. Дом старосты был единственным в деревне, где в оконные рамы были вставлены стекла, остальные селяне не могли себе этого позволить. Подошел к окну, постоял, глядя на деревню, так хорошо видимую отсюда,
— Пять таланов каждой семье, сто вам, и семь лет освобождения от налогов. Великий Неркас с каждым годом все щедрее, — сказал Арон негромко. У него были мысли о том, как поступить с предателями, но только сейчас он принял окончательное решение. Пожалуй, он знал еще один способ дать селянам семь лет освобождения от налогов…
Обернулся.
— Вира, господин маг! Мы заплатим виру! — в голос старосты вернулись собственные эмоции.
— Обязательно заплатите, — согласился Арон. — Но сперва ответьте на последний вопрос — где мои вещи, которые я тогда оставил в таверне?
— О! Я сохранил их! Собирался отдать вам… — пауза, Чтец нахмурился, после чего лицо старосты вновь исказилось от боли и вновь разгладилось: — Я собирался продать ваши вещи, но пока не нашел покупателя. Думал предложить их Великому Неркасу, но не успел — он ушел Вратами, едва понял, что упустил вас.
Какая хорошая новость.
Одну за другой Арон доставал свои вещи из тайника старейшины. И кошель с деньгами, и гримуар, и амулеты, и, самое главное — его дар для Мины. Денег ему было не жаль, артефакты он всегда мог добыть новые, но вещи, снятые с мертвых врагов, части тел мертвых врагов — их потеря сделала бы дар неполным.
— Вам повезло, тарэс, что вы ничего не успели продать, — Арон, улыбаясь, посмотрел на старейшину. — За это ваша смерть будет безболезненной. — И прижал ладонь к груди старосты точно напротив сердца.
Любой целитель был способен не только лечить прикосновением, но и убивать. Правда, среди Светлых такое считалось дурным тоном. Среди Темных… А Темные всегда поступали так, как им хотелось.
Арон остановил сердце старосты — это заняло меньше мгновения — и тут же пронзил его тело Нитями, поднимая, используя для этого собственную Силу.
За последние годы Арон считанные разы пользовался некромантией, и только когда другие виды магии не могли дать ему того, что требовалось. И ни разу с тех пор, как он перестал быть учеником Вечного, Арон не приносил людей в жертву. Не потому, что жалел — многие более чем заслуживали такого конца. А потому, что не хотел вновь испытывать то фальшивое ощущение всемогущества.
А еще при каждом использовании Мертвого Искусства ему казалось, будто часть его магии, часть его эррэ, сама тянется, сама желает провести жертвоприношение.
«Собери всех селян на главной площади», — мысленно приказал Арон старосте, одновременно убирая магию Воздуха, все еще держащую его ноги. Свежие мертвецы сохраняли все свои функции, сохраняли механическую память и привычное поведение — вряд ли кто-то из деревенских успеет заметить, что со старостой что-то не так. — «Сообщи им, что пришло важное сообщение из столицы, которые все должны услышать».
Столько знакомых лиц. У многих из них Арон даже помнил имена. Помнил, как они выглядели, мечась в лихорадке. Лица, сейчас полные радостного предвкушения, — как и староста, они все ждали, что их деревне наконец дадут статус города, а с тем придут и права горожан, и деньги…
Арон улыбнулся — и только те, кто стояли совсем близко, могли заметить, что улыбка оказалась кривой. Он вышел из дома старосты вслед за поднятым им мертвецом и теперь молча стоял, рассматривая людей. Что ж, награды в пять таланов на семью им не досталось, но семь лет освобождения от налогов Арон вполне мог им обеспечить — именно столько по закону империи давалось селянам-погорельцам.
Это будет справедливо, это будет даже милосердно: они хотели сжечь его заживо, он тоже сожжет — но не их самих, а всего лишь их дома. Урок для них — и для всех остальных, кто только подумает о том, чтобы предать его.
Арон вскинул руки, накрывая воздушными щитами всю площадь и часть домов за ее пределами, где тоже стояли люди. Теперь уйти отсюда они смогут только по его воле. Следующее движение — и все лицедейские трюки ушли. Теперь он вновь выглядел собой — таким, каким селяне могли его помнить. И помнили.
Лица, теряющие улыбки.
Встревоженный шепот, волной растекающийся по толпе.
Арон не говорил ничего. Ждал. Что они скажут? Что сделают? Он хотел знать. Он еще мог изменить свое решение — в худшую или в лучшую сторону.
Мгновение.
Второе.
Потом — не было ни звука, ни движения, только ощущение злого намерения — и понимание, что три щита его защиты не помогут.
Арон метнулся в сторону, а в то место, где он только что стоял, вонзился нидд — зачарованное копье, в обычном виде похожее на обычный нож. Такие копья, способные пробить несколько магических щитов защиты, зачаровывались воинскими магами, стоили очень дорого, а их использование строго контролировалось. Бывшие легионеры не имели права владеть нидд. Впрочем, законы империи нарушались часто…
Значит так.
Пусть так.