И проснуться не затемно, а на рассвете
Шрифт:
– А мнение скольких специалистов вам нужно, чтобы поверить?
– В том-то и дело. Я не смог найти даже одного.
– Но если бы все-таки нашли: ученого, историка или кто вам там требуется. Я спрашиваю вот о чем: сколько нужно людей, чтобы ученый мир официально признал существование некоего явления?
– Мой дорогой друг. – Для пущего эффекта Зукхарт даже прекратил заниматься самоудовлетворением. – С самого начала времен люди во что только не верили, причем всем сердцем и душой. Цифры здесь ничего не решают.
– Но когда речь заходит о религии, где вообще сложно что-либо
– Систему каких верований? – спросил Зукхарт. – Что Митра – бог Солнца? Что Нинурта – Мардук силы? Что Ра каждое утро побивает змея Апопа, чтобы поддерживать Маат? Что Тор с помощью своего молота защищает людей от великанов-йотунов? Что черви, выползшие из тела убитого Имира, превратились в ночных эльфов? Что Кронос оскопил отца серпом и бросил его чресла в море, где от его семени родилась Афродита? Что Иафет – прародитель англосаксов, потому что он был сыном Ноя? Что Господь поразил Озу за дерзновение – попытку выпрямить накренившийся ковчег? Что Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную?
– Да, да! Я про все это!
– Между десятью верующими и десятью миллионами есть безусловная разница. Первых мы назовем сектой, вторых – религией. Лично я особой разницы не вижу. Но без определенной критической массы дело иногда принимает странный оборот.
– Если хотите знать мое мнение, то чем больше людей, тем страннее их вера.
– Вы себе представляете, кто такие историки? – спросил Зукхарт. – Со всем уважением к моим многочисленным друзьям, историк – это стервятник, и все его коллеги тоже стервятники. Эта шайка-лейка способна оставить от трупа нового исторического открытия одни кости. Я их не виню, им надо писать научные труды, выступать на конференциях. А теперь, зная это, подумайте над своим вопросом.
Он окинул взглядом рассыпанные на столе документы: распечатки файлов, которые я выслал ему по электронной почте. Кантонменты с моего сайта.
– Кто-то приходит к вам с вестью, что вы принадлежите к некой традиции, к некоему народу. У них есть религия, пусть и весьма схематичная, и они имеют некие этнические особенности. Даже на генетическом уровне. Они образуют расу и могут это доказать. Несмотря на широкомасштабные преследования и гонения, их род просуществовал тысячи лет и жив по сей день. Я правильно обрисовал картину?
Я кивнул.
– Так почему же о них никто не слышал? Почему стервятники с исторических факультетов мира до сих пор не набросились на этот чудесный благоухающий труп и не обглодали его дочиста, выставив на всеобщее обозрение?
– Потому что эти люди вынуждены таиться.
Зукхарт перестал ласкать себя и нахмурился, выпятив розовую губу.
– Откуда вам это известно? – Он взглянул на бумаги. – Вы нашли это здесь… среди этих?..
– Нет.
– Как вы узнали, что они вынуждены таиться? И как им удалось затаиться настолько, что на их след не напал ни один историк?
– Послушайте, я не хочу показаться простофилей. Я, как и вы, твердо убежден, что меня пытаются обжулить.
– Вы слышали про вальденсов?
«Мысли трезво!» – подумал я. Но без толку – я был на крючке. Я потратил столько времени на переписку с самим собой – человеком, называвшим себя Полом О’Рурком, врачом-стоматологом, что теперь знал больше историков. Но действительно ли я хотел поверить? Отчасти я надеялся, что Зукхарт вернет меня на землю, к своему старому доброму «я», которое еще не утратило последних остатков самоуважения, и скажет мне, что вальденсы – тоже вымысел.
– Мне говорили, этот народ подвергался похожим гонениям. И еще чукчи – в России. Они тоже давно живут на грани полного вымирания.
– Как-как вы сказали?
– Чукчи. Их осталось около пяти сотен.
Он записал незнакомое слово.
– Кто вам про них рассказывал?
– Не только про них. Еще про пунанов, инну и энавене-наве, – добавил я.
– А это кто?
– Обездоленные народы, находящиеся на грани вымирания.
– Пожалуйста, перечислите еще раз…
Я произнес названия по буквам, и Зукхарт все записал.
– А почему их преследовали?
– Чукчей?
– Да нет, ульмов.
– Ну, даже язычники во что-то верили. А эти люди не верят ни во что, кроме необходимости сомневаться в существовании Бога. Кому такое понравится? Люди нервничают.
Вновь показался неприличный розовый лепесток его нижней губы.
– Но все-таки, – наконец произнес Зукхарт, – каждый реально существовавший народ оставил за собой хоть какой-то след в истории. Даже эти… – Он бросил взгляд на свои заметки, – …чукчи. А где следы вашего угнетенного народа?
– Прячутся у всех на виду, наверное.
– По-моему, вы недоговариваете.
– Вовсе нет.
– Прячутся у всех на виду?
– А вы почитайте любой учебник истории. Обязательно найдете там пассажи про «массы» и «поселян». Про «коренных жителей». Про «рабов», «местных» и «кочевников». Про «еретиков» и «богохульников».
– Хотите сказать, имеются в виду ульмы?
– Не всегда. Иногда «массы» – это просто «массы».
– То есть в истории человечества им не нашлось даже имени.
– Это лишь предположение.
– Вот этого человека? – Он указал на распечатки. – Этого Пола О’Рурка?
Я кивнул. Он положил ручку на стол и откинулся на спинку кресла.
– Все это можно допустить, но с очень большой натяжкой. И мы по-прежнему не имеем права игнорировать базар под названием «ученый мир».
– Но с таким багажом исторических знаний, как у вас, – сказал я, – разве вы станете спорить, что есть такие уровни подавления, которыми никого не удивишь даже на современном этапе истории?