… и просто богиня (сборник)
Шрифт:
Учительница была из «придурошных», и девочка, настроенная на прекрасное, не могла не оценить это, а учительница стала преподавать ей еще и факультативно; вне уроков – так думаю, а бывшая девочка молчит как рыба – у них была и какая-то вполне физическая связь, но дорисовывать тут ничего не стану, незачем.
И знать не знаю, победила ль, побеждена ль.
Потом обе они вышли замуж (учительшин муж, литератор, возможно, покорил ее блестящим знанием творчества Марины Цветаевой); у бывшей ученицы дочь, а бывшая учительница, переехавшая в другой город и занявшаяся наукой, детей не родила, у нее не получилось.
У девочки и молодой женщины была связь, затем
Девочка, ставшая тетенькой, умна, она знает в красках толк. Она, кстати, хорошо рисует.
Бывшая учительница стала еще тоньше. У нее нашли литературную болезнь – чахотку, сиречь туберкулез, она лечилась и вылечилась. Коллеги ее уважают, хоть и считают «немного тю-тю», а муж – белый рыхлый тюфяк с подслеповатыми глазами – любит ее тихой уверенной любовью, и вместе они получат все, чего заслуживают, потому что так хочу я, додумывающий им будущее, чувствующий, как угасает, разваливается на атомы призрак большого сюжета, и у меня хватает сил лишь на то, чтобы уловить его за хвост.
Совершенно другая девочка, из другого совершенно города (тут, пожалуй, скажу, что и из другой страны), которая сама пишет хорошие стихи, рассказала мне об учительнице, в которую была влюблена, которой в школе еще призналась в своей любви (сколько таких девочек, таких учительниц, таких сюжетов, малых, прорисованных едва-едва?). После многих, многих лет к ней – уже не школьнице, а молодой женщине с горючим трагическим комом в груди – приехала погостить дочка учительницы, точная копия своей матери; она поселилась у нее на пару дней, а однажды утром села напротив, в кухне, и бывшая школьница залюбовалась школьницей нынешней… Вот и все, в этом открытом финале мне видится и покой, и свет, пусть и лишенные всякой внятной досказанности.
Растворяющийся в белесой дали большой сюжет.
То там, то сям.
Прэтти фит
Девочки, вы меня простите, но некоторые ваши тайны не могу держать в себе. Не потому, что вас опорочить хочу, – напротив, благодаря вам мне очевидно становится, что дороги к счастью разнообразны: нет единого на всех пути, а иные так и вопреки счастливы, просто потому, что захотели.
Вот, значит, история. Почти все правда.
Одной молодой женщине срочно требовались деньги. Она купила новое пальто в красно-бурую клетку, а к нему лохматый берет, перчатки, облегающие руку, как вторая кожа, сумку-баул с большой пряжкой и сапоги из резины, разрисованные маками. Попутное обошлось даже дороже основного, поэтому платить за квартиру оказалось нечем, и хозяин мог в любой момент попросить их с мужем вон: за таким жильем (с отремонтированной ванной, солнцем в спальню и большой кухней) очередь враз выстроится, только свистни!
С мужем у них были современные отношения, и поэтому за квартиру платила она, а он мог исчезнуть из дома и отсутствовать несколько дней. Раз, проснувшись одна в своей спальне, похожей на сырную дольку, она, не вылезая из постели, раскрыла ноутбук, стала читать записи виртуальных друзей и наткнулась на объявление. «Девочки, кому нужна подработка?» – писала одна френдесса, ни имя, ни фотография
Она нажала на ссылку и вышла на лысую, ничем не украшенную страницу, где размещался один только текст по-английски – очень простой текст, для понимания хватило даже ее школьных знаний. Некое агентство искало красивые ноги. Оно обращалось к моделям, актрисам и просто молодым женщинам с pretty feet. 500–800 долларов в неделю за footsessions… Вы остаетесь одетыми… Стопроцентная легальность…
Она подумала, что, дожив до двадцати семи лет, даже не знает, красивые ли у нее ноги. Ухоженные – да, с педикюром – да, с пальчиками ровными и шелковистыми пяточками. Все это у нее было, но считать ли набор этот красивым, она не имела понятия.
Интернет ей тоже не помог. Один американский режиссер в интервью спел женским ногам целый гимн, а в пример привел ступни одной известной актрисы, имеющей сорок четвертый размер.
У нее был тридцать шестой.
Она поискала в Сети еще и нашла рассказ про изуродованные ноги аристократок в средневековом Китае: девочкам в детстве ломали кости стоп и туго их обертывали, в результате они превращались в стручки, на которых юные женщины не могли самостоятельно добраться даже до сортира, и требовались служанки, чтобы поддерживать их с обеих сторон.
Что до собственного тела, ее, в принципе, все устраивало: и светлые волосы, густые и длинные, и маленькая грудь двумя теннисными мячиками, и тонкая талия, и уютная попка. Прежде, оценивая себя, она и не взглядывала на свои ступни, пусть и не забывая украшать пальчики педикюром.
Красивы ли они? Хороши ли?
Она заполнила анкету в конце объявления (имя, телефон), прикрепила к нему фото с пляжа и нажала кнопку «Послать».
Ей требовались деньги, но главным было все-таки то, что она ничего не знала про свои ноги.
Ей позвонили в тот же день. На ломаном русском женщина сообщила, что кандидатура ее теоретически подходит, нужно только сделать фото ее «фит».
– Что сделать? – не без испуга спросила наша героиня.
– Фи-ит… – напомнила звонящая строчку из объявления и рассказала, в каких ракурсах следует сфотографироваться. Особенно важно было показать, что у нее нет плоскостопия, поскольку клиент очень ценит изящный прогиб женских «фит», что, собственно, и делает их «прэтти».
Незнакомка назвалась Джессикой, и это нашу героиню почему-то успокоило. Хорошенько вымыв ноги, намазав их кремом, она сделала несколько фотографий с помощью телефона и отправила снимки куда попросили.
Через два дня, непоздним вечером понедельника, она уже сидела в просторной комнате, напоминающей аквариум, и смотрела, как внизу, по каналу, течет серая вода, а над водой плывут темные тучки (был пасмурный день).
Джессика сказала, чтобы, придя в офисное здание (оно походило на несколько аквариумов, сложным порядком составленных друг на друга), она представилась вахтеру, а он знает, куда ее отвести.
Так она и сделала, с деловитого вида юношей в сине-золотой униформе поднявшись в лифте на последний этаж, где дверь оказалась только одна. За дверью располагался большой стеклянный стол, рядом с ним стоял стеклянный же столик с кофейными чашками, сахарницей, термосом из темно-коричневого пластика и конфетами в открытой коробке, а возле огромного окна во всю стену находились два кресла, в одно из которых она и села, закинув ногу на ногу (заодно спросила себя, сделала ли это движение по привычке или хочет показать товар лицом).