… и просто богиня (сборник)
Шрифт:
Но примирилась – была спаниелиха и умна, и опытна.
Варя, у которой разнообразная сексуальная жизнь, часто сдает свою Лялечку в чужие руки. Рите собака досталась, потому что какая-то другая приятельница Вари гуляла с Лялей мало и давала ей сладкое, что собакам категорически противопоказано. «Не подкармливай», – вспомнила Рита требование подруги.
Она и не собиралась. Дома у нее было пусто. Ничего, что могло бы навредить пожилым деликатным собакам.
Включив компьютер, под гул заработавшего машинного сердца, Рита стала думать о своей вчерашней ошибке. Она неправильно перевела. Написала
Она была переводчицей, чего немного стеснялась. Несерьезность, как ей казалось, этого занятия усугублялась непредсказуемостью заработков: ей могли заплатить хорошо за какой-то пустяк, а за труд, который стоил много крови, не отдавать деньги месяцами, и Рите приходилось писать дурацкие претензии, содрогаясь, мучаясь – leidend – от необходимости напоминать хорошим, в сущности, людям об обязательствах, прописанных в контракте.
Олег уехал рано, вернется только через неделю. Рита привыкла к его отлучкам. Они ее не волновали. Она научилась даже засыпать снова, когда он, собираясь уж слишком рано, нечаянно будил ее своей возней. Она говорила ему что-нибудь, но сама дремала и, едва закрывалась дверь, опять возвращалась в свое ватное беспамятство, а потом, пробудившись, не помнила, был ли на самом деле прощальный поцелуй или он ей только приснился.
Приняв душ (Ляля – собака деликатная, леди – не стала толкать незапертую дверь), Рита оделась поприличней: штаны из серо-зеленого полотна, кривая в нужных местах шоколадная кофта; она даже взъерошила свой желтый пух, преобразив его в подобие прически, и мазнула по лицу кисточкой там и сям.
Рита пообещала погулять с Лялей и лишь бы как выходить не хотела.
«Застрадать»… Сев за компьютер, Рита первым делом выковыряла это дурацкое слово. Муха, подумала она, муха, а не изюм в булке, как ложно показалось ей вчера.
Совершив несколько кругов по квартире, пошуршав, пофыркав, Ляля вернулась в кухню-столовую, подошла к Рите и с тихим вздохом легла рядом – не на свое одеяло, а на пол, близко-близко, рискуя угодить мохнатыми лапами под колесики офисного стула. Поняла, должно быть, что не скоро явится ее хозяйка.
Ляля приготовилась ждать.
– Молодец, девочка, – сказала Рита, знающая толк в ожидании.
Варя была права: собака к лучшему. Если ненадолго.
Они вышли не в двенадцать, как просила Варя, а только полвторого, когда Рита почувствовала адский голод, подумала, что надо что-то купить, и… боже! Собака…
– Прости-прости, – испуганно заговорила Рита, – я забыла, время так быстро бежит. Прости!
Ляля немедленно вскочила, засучила лапами, выбивая когтями по полу разнобойную дробь. И уши ходуном заходили: они смешные у спаниелей, как букли на висках у русских дворянок прошлых столетий.
На улице им улыбались старушки. Мужчина в бежевом свитере и с лицом-луковицей, проходя, внимательно посмотрел на Риту, пытаясь будто узнать в ней стародавнюю знакомую.
Принюхиваясь сосредоточенно, громко сопя в каких-то особенно интересных для нее местах, Ляля рысила рядом с Ритой уверенно, будто делала это много раз. Она смирилась с существованием
Иногда Ляля останавливалась, задирала лапу, совсем как кобель, несмотря на то что дама. «Леди», – говорила про нее Варя, мысленно, должно быть, добавляя: «Сука» – слово, которое подходило ей самой.
Они гуляли минут сорок, а то и целый час. Если сначала Рита еще мерзла, жалея, что надела только легкую курточку, то скоро разошлась, разогрелась. Они с Лялей вычертили сообща большой многоугольник по кварталу, уйдя от дома в одну сторону, а вернувшись с другой. Газонов и дерев в округе оказалось маловато, и Рита заметила это только сейчас, сделавшись ненадолго владелицей Ляли.
Рите страшно захотелось супу. Она давно не варила суп, потому что для себя одной скучно, а Олег вечерами не ест: он печется о фигуре. И уезжает все время, а если в выходные дома, то они вечно куда-то идут; он всегда на людях, а ему все мало и мало.
Рита пошла в магазин, купила мяса на кости, а когда вернулась, Ляля встретила ее визгом и скулежом. Спаниелиха приседала и прыгала, встречая чужую, в сущности, тетку, которая всего-то с разок с ней погуляла.
Собакам нужно быть с кем-то вместе, они не могут жить одни, подумала Рита, не позволяя себе радоваться собачьему восторгу и одновременно чувствуя себя ледяной куклой.
А суп удался. Просто бульон, из хорошего мяса, с луком, солью и перцем. Из хорошего все запросто получается.
– Вкусно? – спрашивала Рита, скармливая Ляле куски вареного мяса.
Жадно заглатывая, Ляля глядела на нее, по обыкновению, грустно. Глаза круглые и красноватые по краю.
В оставшееся время дня Ляля иногда подходила к ней, клала ей на колени морду, вздыхала, напоминая о себе. Рита гладила ее по гладкой на темени черной шерсти, чувствуя резкий, свербящий собачий запах. А вечером они погуляли еще раз.
Во второй раз Ляля бежала уже не так ровно. Иногда она резко тянула Риту куда-то в сторону, учуяв что-то на газоне или в кустах.
Она что-то про Риту поняла и вела себя с ней как хозяйка.
Леди.
Когда вечером раздался телефонный звонок, Ляля резко вскочила, залаяла громко, даже отчаянно. Она забегала по комнате, требовательно глядя на Риту, которая все сидела за столом и выстукивала свои малозначительные глупости.
Вниз, к выходу, она Риту буквально тащила – натянула с силой поводок, скребла по ступенькам когтями, рвалась, рычала, скулила: скорей-скорей – и с облегчением, с упреком, с жалобой-визгом зарыдала на весь двор, когда дверь открылась и смогла она наконец вывалиться в ноги своей хозяйке.
Как ребенок после длинного-длинного дня в детском саду.
– Я ее ненадолго оставила дома. Купить надо было что-нибудь. Дома же шаром покати, – отчитывалась Рита под лихорадочные подскоки Ляли. – С ней идти побоялась. Вдруг отвяжет кто-нибудь? Или сорвется сама и убежит.
– Из тебя бы получилась гипертревожная мать, – отвечала Варя, не глядя даже на свою обезумевшую спаниелиху, а только подставляя руку для слюнявых поцелуев.
– А из тебя какая получилась? – Рита обиделась.