И скоро день
Шрифт:
Синьор Манетти подвинул мне кресло и предложил присесть, но вместо того чтобы усесться напротив, за своим массивным столом, он устроился рядом со мной на довольно удобной кушетке в свободной и расслабленной позе.
— Прекрасно, что вы с таким вниманием отнеслись к этому мальчику, — начал психиатр. — Насколько я понял, вам доводилось работать с легко возбудимыми подростками?
Я рассказала ему о своем весьма ограниченном опыте и о навязчивой идее, которую вынашивала Франческа — относительно наследственного умственного расстройства. Манетти добродушно рассмеялся.
— Графиня просто замечательная
К концу того часа, в течение которого протекала наша беседа, мы уже начали называть друг друга по именам. С ним было очень приятно разговаривать — он с неусыпным вниманием следил за тем, что ему рассказывают, иногда уточняя для себя некоторые подробности, быстро соглашался с большинством выдвигаемых мной аргументов. Когда я посмотрела на часы, уже выходя из кабинета, то обнаружила, что наша беседа заняла стандартные пятьдесят минут, видимо, заранее определенные доктором для каждого посетителя. Нисколько не сомневаюсь, что Франческе придется оплатить это время по установленному тарифу. Должна сказать, эта мысль доставила мне злорадное удовольствие.
Себастьяно встал и вежливо проводил меня. Затем, уже открывая передо мной дверь, он вдруг задержался на мгновение и заговорил голосом, несколько отличающимся от того, которым он только что вел со мной беседу о Пите.
— Мне бы очень хотелось... Может быть, вы позволите мне... Вы не окажете мне честь отобедать со мной в любой удобный для вас вечер? Я горжусь своим домом, «своей крепостью» — как вы говорите в Америке, мне бы очень хотелось показать вам его. Я нечасто приглашаю к себе гостей.
Я была несколько удивлена, но отнюдь не возмущена приглашением Себастьяно, и ответила, что мне будет очень приятно посетить его. Мы договорились, что он предварительно позвонит мне. Я решила не говорить Франческе об этом приглашении. Полагаю, что он тоже не собирался оповещать окружающих.
Когда мы наконец выбрались на улицу, то не увидели нашего автомобиля. Франческа казалась обеспокоенной и раздраженной.
— Странно, я велела Альберто быть на месте к четырем часам.
— Он мог задержаться из-за пробок, — заметила я. — Неподалеку отсюда есть кафе, почему бы нам не зайти и не съесть по порции мороженого? Полагаю, мы все заслужили это, не правда ли, Пит, — Пьетро?
Выражение лица Франчески в этот момент мне даже трудно описать, скорее всего, она была похожа на женщину, которая, увидев мышь, пришла в ужас. Графиня была шокирована. Я намеренно провоцировала ее, но, надо отдать ей должное, выдержка у нее была потрясающая. Она даже заказала для всех кофе. Хотя и не стала пить его.
Мы с Питом заказали по большой порции сливочного мороженого с фруктами, сиропом и орехами. Я даже не запомнила, как оно называется. Мы выбрали его, соблазнившись огромными цветными фотографиями, висевшими на стенах кафе. По вкусу оно напоминало то мороженое, к которому я привыкла в Америке — его посыпали черной смородиной, тертой мякотью кокосового ореха, полили чем-то приторным, по вкусу напоминающим ликер. Я так и не смогла осилить свою порцию, Пит любезно согласился помочь мне разделаться с нашим заказом. Он также позволил мне вытереть его липкий подбородок своим платком, смоченным
Помимо беглых и настороженных взглядов, которые Пит бросал в сторону бабушки, он вел себя как обычный десятилетний мальчишка, поедающий мороженое. Когда появилась наша машина и мы вышли на улицу, Пит опять погрузился в молчание. Альберто что-то бормотал в свое оправдание, пытаясь объяснить причину задержки: Франческа заставила его замолчать всего лишь одним брезгливым взмахом затянутой в перчатку руки.
Я изо всех сил старалась поддерживать общую беседу. Франческа вежливо отвечала на мои вопросы о тех местах, которые мы проезжали, но она даже не пыталась сама завести разговор до тех пор, пока мы не свернули на узкую и неровную дорогу, и я не заметила, какая здесь дикая и пустынная местность.
— Это часть наших владений, — сказала она. — От самого поворота и до вершины вон той горы, а также все окрестности.
— Боже мой, все окрестности? Да ведь здесь, должно быть, не одна сотня акров!
— У нас нет средств, которые позволили бы содержать все эти земли в надлежащем порядке. Многие семьи уже давно продали большую часть своих владений: теперь там стоят крошечные лачуги и небольшие магазинчики. Это может случиться и с нашими владениями в самом скором времени, но я очень надеюсь на то, что не доживу до этого.
Сейчас в ее голосе сквозило заметное волнение и беспокойство. Она больше заботилась о своих землях, чем о живых людях.
Себастьяно, доктор Манетти, позвонил на следующее утро в девять часов. Он извинился за ранний звонок. Мне очень польстило то, что он, наверное, с нетерпением ждал, когда можно будет позвонить мне, волновался, приму ли я его приглашение. Я с удовольствием согласилась провести с ним вечер.
— Должна вас предупредить, что я не захватила с собой вечерних платьев.
Он рассмеялся.
— Скоро вы узнаете, как живут в современной Италии, Кэтлин. Единственные вечера, на которые мне приходится облачаться в строгий вечерний костюм, это скучнейшие профессиональные сборища коллег.
Я заметила, что было бы очень интересно посмотреть на эти сборища, и только потом поняла, какую глупость сказала. Моя светская жизнь стала более разнообразной. Футбол и беседы с Дэвидом, обед с симпатичным молодым доктором.
Франческа была всерьез озабочена этим звонком, однако она была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать прямые вопросы, тем более за завтраком. Вместо этого она начала издалека.
— Было бы весьма любезно с вашей стороны, Кэтлин, если бы вы предупреждали Эмилию заранее о том, что не будете обедать дома. Я никогда не просила своих гостей об этом, но, как вы сами, наверное, понимаете, теперь у меня небольшой штат прислуги...
— Я понимаю ваше беспокойство и непременно поставлю вас в известность, если что-либо подобное произойдет.
— Доктор Манетти сказал, что вы весьма благотворно влияете на Пьетро.
Судя по всему, она успела позвонить ему вчера, как только мы приехали домой. Я многозначительно улыбнулась, а она продолжила как ни в чем не бывало.