И снилось ворону, что был он лисом
Шрифт:
— Здравствуйте, Рикудо-сама, — предельно спокойно и вежливо произнёс я, кланяясь.
— Здравствуй, Изуна, — отозвался старец, не сводя с меня взгляда.
Выдержав паузу, так и не дождавшись от него инициативы в разговоре, я спросил:
— Зачем вы вызвали меня сюда на этот раз?
— Стало быть, ты понимаешь, зачем был здесь в прошлый? — уточнил Рикудо Сеннин.
— Нет, — честно признал я. — Надеюсь, вы мне это объясните. Однако, к несчастью, сейчас не самое подходящее время для беседы.
— Напротив, — серьёзно сказал он. — Сейчас ты на распутье, и от того, какую дорогу
— В самом деле? — я позволил себе выказать лёгкое недоверие.
Вместо ответа Рикудо Сеннин взмахнул посохом — передо мной замелькали картинки событий, проносясь стремительным потоком, однако я всё равно улавливал каждую из них, смыслом каждой проникался.
Светловолосый мальчик-сирота в первый раз идёт в Академию… Учится в ней с худшими результатами на курсе… Заваливает экзамен, но всё же получает протектор, спасая учителя… Поступает в одну команду с вечным соперником и девочкой, которую любит, под руководством опытного шиноби, скрывающего лицо под маской… Сражается, выполняет миссии, встречает нового наставника, участвует в экзамене на звание чунина, который срывается из-за нападения на Коноху врагов под предводительством бледного темноволосого мужчины… Мальчишка насмерть бьётся с другим джинчурики, которого всё же умудряется вытянуть к Свету… Вновь выполняет миссии, ссорится с другом, жаждущим смерти брата-предателя, теряет его, уходит вместе с наставником из деревни на два долгих года…
Повзрослевший парень возвращается домой после отсутствия, встречает друзей… Тут же отправляется спасать другого джинчурики от нукенинов… Сражается с кукольником и подрывником вместе со своей командой… Позже — миссия по возвращению друга, которую он проваливает… Череда заданий, битв и смертей, разрушение деревни, угроза Акацуки, собрание Каге, формирование альянса пяти стран… Война, в которой погибли тысячи… Два врага с кроваво-красными глазами, Десятихвостый, возрождение древнего зла — но юноша и его вернувшийся друг справляются… Их победа и финальная битва между собой, чтобы окончательно уладить все разногласия… А затем долгожданный мир, союз великих наций, всеобщее процветание долгие годы… Шиноби умирает легендой, и в веках остаётся слава о нём…
Краски вновь сгустились… Прошли годы, и напряжение между Великими Странами вновь возросло… Новая война была короткой, но уничтожила их все…
Картинки замедлились, а затем и вовсе пропали. Я сглотнул и посмотрел на Рикудо Сеннина.
— Что это?
— Будущее, — ответил тот, — каким оно могло быть, если бы я не заменил мальчика на тебя. Было предсказано, что мир спасут двое потомков моих детей — но пока мир ещё не готов к приходу этих спасителей. Они появятся на свет в следующем поколении.
— Получается, я для вас — разменная монета в игре?
— Можно сказать и так.
— И почему же именно я, интересно? — процедил я, старательно пытаясь подавить растущий гнев. — Неужто мало было пешек в вашем распоряжении?
— Мой выбор пал на тебя, — терпеливо ответил Рикудо Сеннин, словно моё недовольство его не тревожило, — потому что в своё время ты умер слишком рано, Изуна, многое не успел из того, на что потенциально был способен. Кроме того, твой брат Мадара и его
— Что с ними?
— Они были прошлым поколением спасителей. Их задача заключалась в том, чтобы заложить тот фундамент, на котором в дальнейшем будет выстроен мир без войн. Они исполнили свою роль, однако Мадара оказался слишком большим гордецом и чуть всё не разрушил из-за своих амбиций — та же черта, которая присуща юному Саске, как ты уже успел заметить, и которой так успешно пользуешься. Это ещё одна из причин, по которой я перенёс решающий момент на более позднее время, — он вновь взмахнул посохом — и рядом с ним возник светловолосый мальчик с голубыми глазами и полосками на щеках. — Этот ребёнок станет твоим сыном. Ты, знавший прошлых спасителей, видевший войны и перенесший все их тяготы, наставишь его на истинный путь, который поможет привести всех шиноби к миру.
Он закончил говорить, и я некоторое время молчал, обдумывая услышанное. А затем скрестил руки на груди и вздёрнул подбородок.
— Вот вы говорите, Рикудо-сама: «он станет твоим сыном», «ты его наставишь»… А кто вам сказал, что я согласен? Что я верю в ваш миротворческий план? Что подвержен амбициям в меньшей степени, чем брат, и откажусь от власти нашего клана ради вашей утопии?
— Ты так не поступишь, — покачал головой Рикудо Сеннин. Его спокойствие разозлило меня окончательно.
— Так вот знайте, что мой ответ: нет! — крикнул я. — Думайте, что хотите, представляйте себе какое угодно будущее, а мне не дурите голову и верните обратно в мой мир — нам пора переворот начинать.
— В твой мир? — он нехорошо прищурился. — Как угодно.
Я открыл было рот, но тут же перед глазами вместо белого света возникло серое дождевое небо, дорога, представлявшая собой сплошную грязь, и деревянные дома, небольшие, уже побитые временем.
Сердце пропустило удар. Старик в самом деле закинул меня в прошлое.
«Курама», — мысленно позвал я. Ответа не последовало; прислушавшись к подсознанию, я не обнаружил там присутствия Кьюби. Сосредоточившись, я попытался уловить чакру поблизости — безрезультатно; тело было моё родное, возрастом где-то лет четырёх, так что в моём арсенале не было сенсорных техник, ни клановых Узумаки, ни даже самых простых.
«Не больно-то и хотелось», — мысленно бросил я сам себе и неспешно пошёл по улице.
Сейчас, в ливень, все жители попрятались по домам. Так интересно, как непогода меняет облик лагеря: всегда бурлящий жизнью, в грозу он словно вымирает, чтобы, едва пройдёт дождь, вновь прийти в движение, наполниться переговорами, звоном клинков на тренировочном поле, ароматом готовящихся лепёшек, похлёбки и изредка — свежего мяса…
В этом всём определённо была своя прелесть. В том, как клан держался вместе, все его члены радовались и горевали, как один большой организм; в том, как собирались на битву воины, и как они возвращались с победой. Я ведь наизусть знал все звуки лагеря, все походки всех наших шиноби, мог определить, когда у пришедшего к отцу хорошие новости, а когда плохие, хотя по вечно спокойным лицам соклановцев этого было не понять. Мадара, я помню, злился, что сам не настолько усидчив, а мелкие братишки восторгались ниисаном…