И снова через фронт…
Шрифт:
Поспешили искать остальных.
Николай Барашков, выйдя на поляну, увидел на дереве белый купол парашюта. Зацепился за макушку сосны. Разведчик осторожно приблизился к дереву и увидел повисшую на стропах Аллу Бурову, безуспешно пытавшуюся дотянуться до ствола сосны. Девушка тоже увидела подошедшего Барашкова и обрадовалась.
— Кости целы? — негромко спросил Николай.
— Целы. А вот как на землю опуститься, ума не приложу.
Барашков деловито посмотрел на сосну, почесал затылок.
— Надо же тебе было выбрать именно эту — самую высокую, да еще и с ветвями только на макушке. Ствол будто нарочно отшлифован. На
Барашков сбросил с плеч вещевой мешок, снял серозеленую куртку, поплевал на руки и полез на дерево, умело и ловко действуя ногами и руками, обвивавшими гладкий ствол. Он довольно быстро добрался до макушки, стал подтягивать к себе стропы. Белое полотнище начало сползать с ветвей. Николай, придерживая Аллу за стропы, помог ей спуститься.
Вскоре все пришли к месту сбора. Сориентировались. Поняли, что находятся около деревни Рябиновки. Стали искать грузовые тюки. Один нашли около деревни Закурганье, недалеко от Рябиновки, а второй тюк, с продовольствием, боеприпасами, одеждой, словно сквозь землю провалился. Сколько его ни искали, так и не нашли.
До рассвета углубились в лес на несколько километров западнее Рябиновки и разбили там временный лагерь для отдыха. Надя Кожевникова, как отрядный медик, занялась ушибленной ногой вконец измучившегося Горчакова.
— Ничего страшного. Нет ни перелома, ни вывиха. Это главное. Ушиб сильный, связки растянуты… Ну, будь здоров! В следующий раз, когда будешь прыгать с парашютом, смотри в оба, избегай посадки на пни.
— Спасибо!.. Боль вроде утихает… — схитрил Овидий. Через несколько минут кое-кто из ребят уже спал.
Первый день во вражеском тылу прошел под грозовым дождем. Кто-то пошутил, это, мол, на счастье. Под плащ-накидкой да под огромной сосной для разведчиков он был не страшен, но рассиживаться особенно было некогда.
А за линией фронта, на нашей стороне, инструктор парашютно-десантной службы штаба Западного фронта старшина Пушкарев уже представил начальнику письменный рапорт, в котором указывал:
«…Самолет „Дуглас“ с Центрального аэродрома вылетел в 20 час. 10 мин. В 0 час. 15 мин. достиг заданного района. В 0 час. 20 мин. люди и два мешка груза выброшены в районе цели.
В 0 час. 25 мин. „Дуглас“ лег на обратный курс и в 4 часа 15 мин. произвел посадку на Центральном аэродроме…»
Вечером 4 июня старший лейтенант Чернышевич, командир другой разведгруппы, заброшенной той же ночью в тыл противника на Могилевщину, доложил по радио в штаб фронта о том, что его группа благополучно приземлилась в районе деревни Долгая Пропойского района и что на условленное место направлен связник для встречи с Боковым. Но встреча не состоялась.
В штабе фронта ломали голову: почему Боков не вышел на встречу? Удачно ли группа приземлилась! Не обнаружены ли разведчики гитлеровцами? Ответы на все эти вопросы мог дать только Владимир Чернышевич. Надо ждать новых сообщений от него…
На следующие сутки разведчики решили ночью уйти подальше от места приземления. Впереди цепочки шел белорус Николай Барашков. Перед войной он окончил фототопографическое отделение Алапаевского геологоразведочного техникума и кому, как не ему, было прокладывать тропы во вражеском тылу. Колонну замыкал Горчаков, передвигавшийся с помощью палки, вырубленной Василием Боковым. Постоянная боль в ноге, но он упорно двигался вперед. Каждый шаг для него был испытанием на выдержку,
Преодолев топкую трясину, разведгруппа взошла на пригорок. Ранний июньский рассвет пробудил лесных птиц и залил лучами солнца макушки деревьев. Десантники повеселели, хотя и отдавали себе отчет в том, что вражеский тыл таит много неприятных неожиданностей. В полдень в густом Хачинском лесу, недалеко от Горбатого моста на реке Ухлясть, разбили лагерь. Не успели они как следует оборудовать свои временные жилища, как погода опять испортилась. Ветер яростно трепал макушки деревьев, небо затянули тучи, а вскоре хлынул проливной дождь. Он шел несколько часов.
Но, несмотря на непогоду, разведчики приступили к выполнению поставленных командованием задач. Только Горчаков из-за больной ноги не покидал пока лагеря. Ночью он ходил в караул. О немцах пока ничего не было известно. В лесу — тишина. Не чувствовалось никакой войны. Молодому разведчику казалось, что в тылу врага обязательно должны быть вражеские войска. А их поблизости и в помине нет. А ведь они находятся в тылу группы армий «Центр»!.. Вдруг где-то вблизи раздался душераздирающий крик. Овидий машинально вскинул автомат, но кругом была непроглядная тьма. Он не знал, как поступить. Объявить тревогу? Броситься в сторону крика? Спрятаться в кустах и ждать, что будет дальше? Он встал за ствол сосны, потом перебежал к другому дереву, поближе к лагерю. Странно, но крик больше не повторялся.
У Горчакова мелькнула мысль: неужели показалось? Он сильнее стиснул в руках автомат и, пристально вглядываясь в тревожную темноту, сделал несколько шагов в сторону того места, откуда раздался необычный крик.
Каково же было его удивление, когда Володя Щелкунов, пришедший сменить его на посту, спросил:
— Ну как, не испугался филина?
Овидий ничего не ответил, улыбнулся про себя и, толкнув Щелкунова в плечо, пошел к лагерю.
Василий Боков, крупный, с виду флегматичный парень, регулярно уходил из лагеря в поисках связи с разведгруппой под командованием старшего лейтенанта Чернышевича, десантированной в район Пропойска и действовавшей где-то за рекой Сож, на востоке Могилевской области. К 12 часам дня Боков приходил к небольшому мосту через ручей, пересекающий лесную дорогу между деревушками Роги и Добрый Дуб. С полудня до захода солнца, укрывшись в густом кустарнике, он ждал у этого мостика связного.
Пролетали дни… По мосту проходили редкие прохожие, проезжали подводы, но того, кого ждал Боков, не было. Его все больше тревожила судьба группы Владимира Чернышевича.
Но в середине июня разведгруппе удалось встретить партизан. К ним присоединился радист Иван Студенов, работавший в тылу врага тоже по заданию штаба Западного фронта. Теперь появилась своя связь с Центром.
Однажды, закончив очередной сеанс радиосвязи, Студенов отключил батареи и вышел из палатки. Стоял тихий летний вечер. Его слух уловил чей-то негромкий разговор. Иван насторожился. Потом послышался девичий приглушенный смех. Кто же это? Надя Кожевникова? А с кем она так весело разговаривает? Радист неторопливой походкой, вразвалку пошел в сторону женской палатки и увидел Надю, сидевшую на пне. Она охватила руками колени и что-то оживленно рассказывала Овидию, растянувшемуся на траве. Иван подошел к ним.