И снова в бой

Мероньо Франсиско

– Давайте! Давайте! Нога уже почти не болит!

В это время появился Бельда. В руках у него был щербатый кувшин, полный молока. Его дала ему старушка из крайней хаты находившейся поблизости деревни.

– А что, если я останусь в этой деревне?
– спросил Фролов.

– Это самоубийство. Немцы тебя найдут и расстреляют. Этого нельзя делать, - ответил Отеро.

Как и раньше, Браво шел впереди, и по его сигналу группа или задерживалась, или продвигалась вперед. Вдруг где-то вдали послышались выстрелы. Группа остановилась. Фролов тихо сказал:

–

Я больше не могу, Меня очень сильно знобит...

Раненого опустили на землю. Только что перешли еще одну небольшую речку с холодной прозрачной водой. Недалеко отсюда, на перекрестке двух дорог, Чико и Эстрела поставили и замаскировали две мины.

Рана уже не болела, но капитана всего лихорадило, и он дрожал всем телом. Фролов попросил положить его на мягкую траву у берега реки. Он уставился в небо, где плыли белые облака, а затем перевел взгляд на высокие кроны сосен, позолоченные лучами солнца...

– Нет! Не может быть...
– с тревогой произнес Мариано.

Остальные наклонились над Фроловым.

– Не ожидал, что это случится так скоро!
– сказал Отеро.

В этот момент раздались сильные взрывы.

– Мины сделали свое дело, - заметил Фьерро, Все уселись вокруг тела Фролова и долго сидели молча.

– Эрминио, опусти ему веки и раскрой ладони. Он умер, проклиная фашистов. Две взорвавшиеся мины открывают счет нашей мести...

В воздухе послышался рокот моторов. Это летели фашистские бомбардировщики, летели с грузом.

– Идут на восток, - отметил Фьерро, бросив мимолетный взгляд на компас.

– Твой народ никогда не будет побежден, капитан Фролов, - произнес наконец Браво, прощаясь с умершим товарищем.
– Спи спокойно, дорогой друг. Ты погиб от вражеской пули, но твоя кровь, как и кровь многих других бойцов, пролитая в эти черные дни, не будет пролита даром. Мы отомстим за тебя. Фашисты будут разбиты, а дружба между нашими народами станет еще крепче! Клянемся тебе в этом!

– Клянемся!

Капитана похоронили возле березы, на стволе которой вырезали его фамилию и дату смерти. Затем группа стала совещаться, что делать дальше.

– У нас есть нож и пистолет с двумя обоймами, оставшийся от капитана, - подвел итог Бенито Устаррос. Из еды - ничего.

– Ничего, - сказал Бельда.
– Знаешь, Отеро, пойдем со мной. Возьми на всякий случай пистолет, а я возму нож. Стрелять только в крайнем случае. Все надо делать без шума.

Бельда и Отеро, прячась за деревьями, выбрались на опушку леса. Отсюда было рукой подать до крайней хаты небольшой деревеньки. Отеро спрятался в канаву, а Бельда затаился за углом хаты. Прошел почти час, как они ушли из лесу. Наконец в двери хаты появился немец, солдат. Он явно собирался помыться, так как в руках нес небольшое ведерко с водой, и напевал песенку.

Немец плеснул себе в лицо водой, и в этот момент сильный удар ножом в спину свалил его с ног. Не произнеся ни звука, он уткнулся лицом в землю.

"Даже не пикнул", - отметил Отеро, лежа в канаве и держа наготове

пистолет.

Бельда, увидев у себя в руках окровавленный нож, поначалу оцепенел, но сразу же пришел в себя, заметив другого фашиста в хате. Бельда прислушался, но никто не выходил. Бельда слегка надавил на дверь. С сильным скрипом она подалась.

В тот же момент на пороге хаты появился другой немецкий солдат высокий рыжий детина с жирным гривком. Он хотел было что-то сказать, но от удивления слова застряли у него в горле. Раскрыв рот, он застыл на пороге. Немец и Бельда какое-то мгновение смотрел друг на друга. Их разделял всего один шаг. Первым вышел из оцепенения Бельда.

– Каналья!
– неистово завопил он и молниеносно вонзил нож прямо в сердце фашисту. Немец, так и не сказав ни слова, ничком упал на землю.

А в это время Отеро ставил мину на мосту через реку. Вот эти немецкие солдаты как раз и охраняли мост. Бельда, сияя, как ребенок, подсчитывал трофеи: два автомата, боеприпасы, консервы с португальскими сардинами, фляжки с испанским коньяком, голландский шоколад, две буханки украинского хлеба, французский одеколон, сигареты с турецким табаком. Нагрузившись всем этим, Отеро и Бельда вернулись к березе, на которой были вырезаны слова: "Фролов. 30.VII.1941".

Быстрые сборы - и снова в путь. Надо отомстить за смерть капитана!

Перед уходом все выстроились возле могилы и в молчании сняли головные уборы. Издалека донеслись пистолетные выстрелы.

– Нужно быстрее уходить отсюда!
– заметил Фьерро.
– На дорогах стало оживленнее, а у нас всего только три мины.

– Да, надо торопиться.

Сначала они шли вдоль русла реки, которая поворачивала на север. Чико и Эрминио разведали путь. До шоссе осталось два километра. Вот и оно. По другую сторону шоссе увидели в кювете трупы двух солдат и дохлую лошадь.

Отойдя подальше от этого места, спрятались в небольшом овраге, густо поросшем кустарником. Решили здесь дождаться ночи, чтобы поставить на шоссе последние мины. Распределили оружие. Один автомат достался Хуану Отеро, другой - Бельде: он его "заработал". Свой нож Бельда передал Альберкасу, но предупредил:

– Отдаю тебе его на время, до тех пор пока ты сам не раздобудешь себе оружие.

– Теперь у нас есть чем защищаться, - сказал Браво.

– Имей в виду: мы будем не только защищаться, но и нападать, если представится случай, - ответил ему Фьерро.

– По-моему, ситуация ясна каждому, - вступил в разговор Рафаэль. Немцы нас жалеть не будут, если схватят. Расстреляют всех... Или передадут Франко, а тот тоже прикажет нас повесить...

– Это уж точно!
– засмеялся Чико, очищая пыль со своей одежды, как будто собирался на танцы.

– Живыми мы им в руки не дадимся, правда?
– уточнил Эрминио Кано.

Остальные лишь одобрительно кивнули. Несколько минут все молчали. Они уже знали, что такое война с фашистами. Они испытали ее в Испании, и им было о чем подумать сейчас.