И снятся белые снега...
Шрифт:
— По-мо-ги-ите!.. — снова не своим голосом закричала тучная женщина, посмотрев туда, где осталась Соня, и закрыла руками лицо.
Поезд стоял. К нему бежали люди. Мелькнуло лицо Миши… лицо худой Мани… лицо Юрия… насмерть перепуганное лицо Люси…
Вокруг тревожно говорили:
— «Скорую»!.. Звоните в «скорую»!..
— Как же это случилось?..
— Ужас, какой ужас!..
— Бедняжка… А чей ребенок, ее?..
— Чужой… Вон его мать… Это из-за них — раззявы!..
Ремонтные
Был летний полдень, жаром ярилось солнце. Вовка, босой и в трусиках, стоял на берегу, держал в руке коротенькое удилище, а свободной рукой отмахивался от шальных мух.
— Ура-а-а!.. — заорал он, выдергивая из воды удочку с трепещущей плотвичкой.
Подпрыгивая от нетерпения, он снял с крючка рыбешку, пулей вынесся на дорогу и, прижимая к себе плотвичку, побежал к мастерским.
Но вдруг рыбешка выскользнула у него из рук, запрыгала в пушистой дорожной пыли. Вовка нагнулся поднять ее, а когда выпрямился, увидел на дороге идущего к селу мужчину с чемоданчиком. Тогда он еще быстрее припустил к мастерским.
На просторном дворе, заставленном всевозможной сельскохозяйственной техникой, работали люди. У комбайна возился Миша.
— Пап, тот самый идет! — подбежал к нему запыхавшийся Вовка.
— Какой «тот самый»? — не понял Миша.
— Ну… который тоже мой папа, — тревожно сообщил Вовка.
— Гм — м-м… — сказал Миша и спросил Вовку: — А где твоя рубашенция?
— Там, на речке… Видишь, он сюда идет?
— Вижу, — посмотрел на открытые ворота мастерских Миша.
— Ты смотри, не отдавай меня, — серьезно сказал ему Вовка.
— Да уж смотрю, — улыбнулся Миша. Он бросил на землю гаечный ключ, обтер паклей руки. — Беги домой, там тебя бабуся с обедом заждалась, — сказал он Вовке и не спеша направился к воротам.
Они сошлись у раскуроченного трактора и остановились друг против друга.
— Ну, здравствуйте, — хмуро сказал Миша.
— Здравствуйте, — ответил Юрий.
— Опять приехали?
— Опять.
И оба умолкли.
— Зря вы отпуск второй год переводите, — сказал Миша.
— Решил еще раз с вами поговорить, — ответил Юра.
— О чем говорить? — неприветливо спросил Миша, присаживаясь на раму раскуроченного трактора. — Я уже сказал: Вовку не отдам.
Юрий не ответил. Он достал из кармана платок, вытер взмокревшее лицо… Потом — тоже присел на раму раскуроченного трактора, поставил у ног чемоданчик. И лишь после этого сказал:
— Что же вы мне советуете, в суд подавать? Я бы не хотел.
— Дело ваше, — помолчав, ответил Миша. — Подавайте. Но кто докажет, что вы отец. По-моему, таких свидетелей нет.
В
— Да и зачем он вам? У вас — своя семья, у нас — своя, — сказал Миша.
— Я ведь вам говорил, что один живу. Говорил, что развелся.
— Сойдетесь еще. Вам не впервой.
— Нет, это окончательно.
Опять они умолкли.
— Соня бы иначе рассудила, — после долгого молчания сказал Юрий.
— Да-а, она бы по совести рассудила. Но где ее взять теперь, Соню-то?
— Что вы там шепчетесь? — спросил Вовка, когда они вновь умолкли, и подошел к ним. — Я все равно знаю. А если вы два моих папы, тогда ты тоже с бабусей живи, — серьезно сказал он Юрию. — Саша тоже сказала: не отдаст меня тебе ни за какие золотые горы.
— Какая Саша? — удивился Юрий.
— А ты не знаешь? Жена папкина, — охотно объяснил Вовка и похвалился: — Она мне свой орден поносить давала, понял?
— Понял, Вова… сложное дело получается, — вздохнул Юрий.
— Да, брат, дела… — посмотрел на Вовку Миша.
— Да, — сказал Вовка. — А вы думали!
Вовка сидел напротив на ржавом колесе и настороженно глядел на них. Они тоже смотрели на него и молчали.
Миша достал из кармана пачку папирос. Взял папиросу, хотел спрятать пачку, но потом молча протянул пачку Юрию. Тот взял папиросу.
— «Север», — сказал Миша. — Лучших в пашей лавке не держат.
— Я любые курю, лишь бы дым шел, — ответил Юрий.
Миша чиркнул спичкой, не спеша поднес огонек Юрию.
Потом прикурил сам.
— Так как же будет? — спросил после долгой паузы Юрий.
— Будет, как есть, — ответил Миша. — Будет он со мной жить.
Они курили и молчали. Молчали и курили.
— Опять вы меня делите? Делите, делите и поделить не можете, — сказал, подходя к ним, Вовка. — Тогда я лучше к бабусе побегу.
— Беги, — сказал Миша, легонько шлепнув его по попе. И крикнул уже вдогонку. — Рубашенцию с берега забери!
А во дворе стучало и лязгало. По двору ходили люди в промасленной одежде. И репродуктор, выставленный на подоконник открытого окна конторы, стал передавать последние известия. А передав известия, пообещал к вечеру грозу с ураганным ветром.
— Неужто не соврут синоптики? — кивнул на репродуктор Миша. — Очень мам дождь нужен, даже грозовой сойдет. Горит все на полях.
— Ну, а как же с сыном будет? — снова спросил Юрий, оставив без внимания слова Миши о надобности дождя.
— Я ведь сказал, — улыбнулся Миша. — Давайте еще по одной выкурим и прощаться будем. А то — пойдемте со мной к матушке моей да пообедаем. Жены дома нет, она на выгоне с коровами, но нас и матушка накормит. Только насчет того, чтоб Вовку забрать, не надейтесь. Это уж я точно говорю.