«И сочтоша во всех полках 150 тысяч»: Сколько воинов не было в армии Ивана Грозного под Казанью в 1552 году?
Шрифт:
— Это... это невозможно. Такой молекулярной структуры не существует.
— Существует, — сказал я спокойно. — И это только начало.
— Мендел, — вмешался Норман, — выдели Питеру лучшую лабораторию и всё необходимое оборудование. Приоритет максимальный.
— Понял. — Стромм всё ещё не мог оторвать взгляд от анализатора. — Питер, сможешь воспроизвести синтез?
— С подходящим оборудованием —
— Тогда пойдём. Покажу тебе наши лаборатории.
Мы спустились на цокольный этаж здания Озкорп, где располагался исследовательский комплекс. То, что я увидел, превзошло все ожидания. Десятки лабораторий, оснащённых самым современным оборудованием. Массспектрометры, электронные микроскопы, автоматизированные системы синтеза — всё, о чём можно мечтать.
— Вот твоя лаборатория, — остановился Стромм у двери с номером 15. — Здесь есть всё для органического синтеза и биологических экспериментов.
Лаборатория была в три раза больше той, где мы работали с Коннорсом. Блестящее оборудование, идеальная чистота, системы контроля климата и безопасности.
— Команда специалистов будет в твоём распоряжении с утра, — продолжал Стромм. — Химики, биологи, фармакологи. Лучшие в своих областях.
— Спасибо, доктор.
— И Питер... — он внимательно посмотрел на меня. — Надеюсь, ты понимаешь ответственность. Если твой препарат действительно работает, это изменит мир.
— Понимаю.
Стромм ушёл, а я остался один в лаборатории. Впервые за последние дни я почувствовал надежду. Здесь, с таким оборудованием и ресурсами, у меня был реальный шанс спасти Трис.
Я достал телефон и позвонил доктору Коннорсу:
— Доктор, у меня хорошие новости. Нам предоставили лабораторию в Озкорп.
— Озкорп? Питер, как тебе это удалось?
— Долгая история. Главное — мы можем работать. Приезжайте завтра утром, начнём адаптацию препарата для Трис.
— Хорошо. И Питер... спасибо. Я знаю, это нелегко было организовать.
— Ничего. Главное — спасти вашу дочь.
Повесив трубку, я начал изучать оборудование. У меня была неделя, чтобы создать лекарство от рака. Неделя, чтобы выиграть забег со смертью.
Времени было мало, но теперь у меня были все инструменты для победы.
Следующие дни слились в один непрерывный поток работы. Я практически поселился в лаборатории Озкорп, уходя домой только для того, чтобы переодеться и принять душ. Мэй волновалась, но я объяснил ей, что участвую в важном научном проекте.
Доктор Коннорс приходил каждый
— Этот препарат противоречит всем известным принципам онкологии, — говорил доктор Харрис, ведущий онколог компании. — Но результаты анализов не оставляют сомнений — он работает.
— А побочные эффекты? — спрашивал я.
— Минимальные. Лёгкая тошнота, временное головокружение. Ничего серьёзного.
Мы скрывали от команды Озкорп истинную природу препарата — мутагенные свойства и способность создавать сверхлюдей. Для них это было просто инновационное противораковое лекарство.
К четвёртому дню мы создали адаптированную версию препарата, специально настроенную под генетический профиль Трис. Компьютерное моделирование показывало эффективность в девяноста восьми процентах случаев.
— Готовы к клиническим испытаниям? — спросил доктор Стромм.
— Нет времени на испытания, — ответил Коннорс. — Мы начинаем лечение завтра.
— Без испытаний? Это безумие!
— Это необходимость, — твёрдо сказал я. — Пациент в критическом состоянии.
Норман Озборн, который регулярно заходил проверить наш прогресс, поддержал решение:
— Иногда нужно рисковать. Особенно когда на кону человеческая жизнь.
В пятый день мы перевезли Трис в частную клинику Озкорп, где созданы идеальные условия для экспериментального лечения. Она была слаба, но в сознании.
— Питер, — сказала она, держа меня за руку, — я не боюсь. Знаю, что ты меня спасёшь.
— Конечно спасу, — ответил я, стараясь скрыть волнение. — Очень скоро ты поправишься.
Доктор Коннорс подготовил капельницу с нашим препаратом. Его руки дрожали от волнения.
— Это изменит всё, — прошептал он. — Если сработает, мы победим рак.
— Сработает, — сказал я с уверенностью, которой сам не чувствовал.
Препарат медленно поступал в вену Трис. Мы следили за каждым показателем — пульс, давление, температура, кислородная сатурация.
Первые изменения начались через час. Показатели крови стали улучшаться, раковые клетки начали разрушаться. Но самое главное — Трис чувствовала себя лучше.
— Боль проходит, — сказала она удивлённо. — Впервые за месяцы я не чувствую боли.
К концу дня было ясно — препарат работает. Раковые клетки уничтожались с невероятной скоростью, а здоровые ткани восстанавливались.