И солнце снова в небе
Шрифт:
Все провожали нас до городских ворот. Мой приемный отец даже прослезился, вытер ладонью выпуклые глаза и сказал:
— Возвращайся, мой сын. Мне будет тяжело без тебя.
Я не верил его слезам и промолчал. Мы с Кудряшом пошли по тропинке, бежавшей по лугам. Еще когда светило солнце, мне приходилось бывать на этом лугу. Все здесь тогда сияло радостью. Трава сверкала, как изумруд. Нежные головки цветов кланялись приветливо и весело. Над цветами вились бабочки, а в вышине над лугом заливались жаворонки.
Теперь здесь было скучно. Трава поблекла.
— Верните нам солнце. Без солнца не может зеленеть трава, не распускаются цветы, не порхают над ними яркие бабочки.
Я оглянулся, отыскивая того, кто это говорит. Никого не увидел. Все было тихо.
Опять я, опустив голову, пошел вместе с Кудряшом, и снова мне послышалась тихая жалоба:
— Надо найти солнце, чтобы оно вновь засияло на небе. Плохо без него и зеленой траве, и ярким цветам. Без него и птицы не поют.
— Ты ничего не слышишь? — спросил я Кудряша.
— Нет, — ответил он.
Я прислушался и тоже ничего не услышал.
И тут я подумал, что просто собственные мысли кажутся мне голосами трав, цветов и птиц.
Причудливая тропинка вывела нас к речке, голубой-голубой, прозрачной-прозрачной. И у речки вид был невеселый. Не играли в воде солнечные блики. Не видно было белых облаков, которые обычно отражаются в зеркальной поверхности. И я решил поговорить с Кудряшом.
— Слушай, Кудряш, давай вначале солнце достанем, а потом уже все остальное узнаем: где живут болезни и как их прогнать.
— Давай, — согласился Кудряш.
— Возьмите меня…. и я с вами. Я тоже хочу выручить солнце, — услышал я голос, как будто серебряный колокольчик прозвенел.
— Кто это? — Я оглянулся. Передо мной стояла девушка.
Такой красивой я в жизни не видел. Глаза как звезды, щеки как спелые яблоки. На шее ожерелье из разноцветных ракушек и три белые лилии в золотистых волосах.
— Кто ты? — вырвалось у меня.
— Я — Речка.
Я недоверчиво хмыкнул.
— Быть не может. Речка вон по лугу бежит.
Посмотрел, а между кустами ивняка устланное серым песком и галькой пустое русло извивается. Я еще раз хмыкнул от удивления, а Речка подумала, что я все-таки не верю.
— Смотрите! — взмахнула она гибкими руками — и не стало девушки.
Опять бежит меж зеленых берегов речка, галькой шуршит, легкой волной в берег бьет.
— Возьмем тебя. Возьмем, — сказал я Речке. — Идем с нами. Втроем веселее.
Один миг — и снова перед нами девушка стоит.
— Смотри, какая красавица, — толкнул я локтем Кудряша. — Никогда такой не видал.
— Девица как девица, — пожал плечами Кудряш.
Зато Речка, как посмотрела на Кудряша, так
— Я дочь морского царя. У моего отца много прекрасных дворцов. А под водой такие чудеса и клады, каких нигде и ни у кого нет.
Кудряш поднял на нее безразличные голубые глаза. Какое ему дело до морского царя, до его чудесных дворцов и богатых кладов!
Речка повела Кудряша за собой и все рассказывала ему то про золотых рыбок, быстрых гонцов, то про пучеглазых осьминогов, исполнительных слуг, то про подводные растения актинии. Кудряш отвечал ей «да» или «нет», если она спрашивала, и слушал молча. А потом просто-напросто отошел в сторону, согнулся, делая вид, что завязывает ботинки.
— Что это Кудряш такой молчаливый? — поинтересовалась Речка, оставшись рядом со мной.
— Больной он. Ведь после того, как украли у нас солнце, все люди в городе заболели, — поспешил объяснить я. — Поэтому и говорить ему не хочется.
— Жаль, очень жаль, — посочувствовала Речка. — А мне он сразу понравился. Хороший он человек.
Мне стало завидно. Разве я хуже, чем Кудряш? У меня глаза-пуговицы синие, как небо. А волосы рыжие, прямо солнечные. У меня красная рубашка и синий колпак с колокольчиком. Я, как белка, могу лазить по деревьям, бегаю быстрее лошади, а плясать начну — засмотришься. Почему же Речка мной не любуется?
На второй день мы пришли к болоту. Звонко и весело квакали лягушки. Под ногами путалась острая темно-зеленая осока. Заросли кукушкина льна торчали жесткой щеткой. Кустики черники темно-зеленым кружевом окаймляли редкие кочки и бугры с чахлыми деревьями. Березки были низкие, стлались по земле, а тощие осинки казались жалкими и хрупкими. Тяжелые испарения плыли над болотом и поднимались кверху. Пахло застоявшейся водой и тиной.
Я вооружился шестом и шел, ощупывая им дорогу. Сзади гуськом следовали Речка с Кудряшом.
Справа от себя я услышал какой-то шум. Оглянулся. В темно-зеленой осоке, около небольшой лужицы, затянутой ряской, мелькало пестрое узкое туловище.
— Змея! Речка, берегись! — закричал Кудряш.
Речка повернулась в сторону, а я… я закричать не успел. Я просто бросился наперерез змее, загородил собой Речку. Змея вонзила свои зубы в мою тряпичную ногу в зеленых штанах, потом отпрянула и снова исчезла в осоке.
— Она тебя укусила? — испугалась Речка.
— Не беда, — ответил за меня Кудряш. — Он тряпичный. Его хоть тысяча змей укусит, ему ничего не будет.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнула Речка.
А я впервые пожалел, что сделан из ваты, материи и крепкой замши. Ведь если бы я был человек, Речка посочувствовала бы мне, обмыла бы рану на ноге и поняла бы, как я рисковал ради ее спасения. Но пока… пока она шла с Кудряшом, и колокольчиком звенел ее радостный смех, и нежным дуновением ветра казались слова, которые она говорила своему спутнику. Кудряш хмурился, отворачивался. Ему явно не по душе была эта разговорчивая спутница.