И телом, и душой
Шрифт:
— Я позвоню ему! — заверила ее девушка. — Я обещала позвонить, как только освобожусь.
— Но ведь он не знает, что ты у нас, — мягко напомнила свекровь.
— Не знает, — согласилась девушка.
Повисло неловкое молчание. Лена сжала в руках чашку с чаем, сдерживая всхлип.
Как рассказать о том, что творится в душе? Что лежит на сердце? Кто сможет помочь?!
— Что-то случилось, милая? — тихо проговорила Лидия Максимовна, пристально глядя на Лену.
Лена заломила руки. Как сказать? И говорить ли вообще?! Стоит ли? Нужно ли?! Можно ли?!
— Максим купил тебе кольцо, — с удовлетворением проговорила свекровь, глядя на Ленину руку.
Лена
— Да, — выдавила она, не поднимая на женщину глаз. — Купил.
— Дорогая, что происходит между вами? — спросила Лидия Максимовна, вглядываясь в Ленино лицо.
Что между ними происходит?…
Ничего. Ровным счетом — ничего. Потому что все, что могло произойти, уже произошло. Девять лет назад. А сейчас им приходится лишь пожинать плоды прошедших лет.
Лет, прожитых на одной замершей отметке «Люблю — ненавижу». Словно остановленные годы. Девять лет пустоты и тишины. Ни слова, ни фразы — ничего. Не решались поговорить. Молчали. Боялись? Не решались? Не могли переступить через себя? Простить? Забыть? Неужели так сложно?! Неужели настолько… невозможно?! Неужели одна ошибка повлекла за собой девять лет ада?!
И почему все эти годы — ни слова о случившемся, но, тем не менее словно бы во всем было напоминание произошедшего. Пытались забыть или не вспоминать, но помнили — не забывали.
В наказание?! За что?! Неужели так страшна ошибка?! Так злостна вина, что невозможно ее забыть? Что невозможно — простить?! Вылечить, исцелить, исправить. Любовью. Той любовью, которая должна была бы умереть в том девятилетнем аду, в который ее загнали, но которая, несмотря ни на что, все же жила. Развивалась. Не цвела, но и не угасала. Не крепла, но и не становилась меньше.
Безропотная раба, жертва, заложница, любовь была третьей в этом негласном противостоянии.
Почему любила ОНА?! Она должна была перестать любить. По всем писаным и неписаным законам она должна была разлюбить, должна была презирать и ненавидеть за ту боль, что причинял ей любимый ею человек. Должна была сдаться и не бороться больше с обстоятельствами. Должна была уйти.
Почему ОН не отпустил ее?! Почему мучил и угнетал все эти годы, пытаясь превратить любовь в презрение и жалость?! По всем писаным и неписаным законам он должен был простить. Он должен был перешагнуть через себя, через свои принципы и через свою гордость. Он должен был все положить на алтарь зарождающейся любви, которая могла бы стать даром небес. Он должен был кричать о своей любви. Он должен был перестать бороться с собой. Он должен был не уничтожать любимую своим равнодушием и бесплотными попытками забыться в объятьях других женщин. Он должен был позволить ей уйти.
Но она молчала. И он не мог признаться.
Она не сдалась и продолжала бороться за те крупицы любви, что еще остались в ее сердце. А он боролся с собой и с каждым мгновением осознавал бесполезность этой борьбы.
За девять лет она так и не смогла уйти. За девять лет он так и не смог ее отпустить.
Оказывается, ад можно устроить и на земле. Собственными руками. Превратив светлое чувство в разрушенный храм из былых обид, сожалений, воспоминаний и надежд.
Лена прикрыла глаза, сжала их сильно, а потом распахнула и посмотрела на свекровь.
— Как вы думаете, — проговорила она тихо, — он, наверное, никогда меня не простит. Да?
Лидия Максимовна тяжело вздохнула, сжала чашку так, что, казалось, та сейчас расколется. Опустила глаза, глядя
— Максим очень сложный человек, Лена, — горько улыбнулась. — Ты это уже поняла. Давно поняла, наверное, — с трудом подняла горький сожалеющий взгляд на девушку. — И самое страшное заключается в том, что мы с Сашей его таким сделали.
Лена хотела возразить, приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но женщина не позволила ей этого сделать, приподняв руку вверх и покачав головой.
— Не возражай, милая, я знаю, о чем говорю.
— Вы не можете быть виноватой, — проговорила Лена. — Да и Александр Игоревич тоже. Вы замечательные родители!
Лидия Максимовна горько улыбнулась.
— Ты так считаешь? — выдавила она из себя, в глазах мелькнула боль. — Разве у замечательных родителей ребенок может поступать ТАК с женщиной, которую любит?
В горле вырос острый ком, и Лена с трудом сглотнула его. Опустила глаза, не зная, что сказать. Как успокоить, как утешить, как приободрить? Какие слова подобрать?!
— Знаешь, Леночка, — проговорила женщина задумчиво. — Мы с Сашей всегда старались сделать для Макса все. Он был поздним ребенком, долгожданным, очень желанным. Мы хотели, чтобы он вырос достойным мужчиной, сильным, уравновешенным, целеустремленным. Чтобы он был уверенным и решительным, чтобы всегда мог найти выход из любой ситуации, — слабо улыбнулась. — Мы научили его всему, что знали сами, всему, чему вообще можно было научить, — посмотрела на невестку затравленно. — Мы лишь забыли научить его… любить.
Острой болью кольнуло что-то внутри, пронзая тело электрическим током.
Лена поджала губы, стиснула зубы.
Только бы рвущиеся из груди рыдания не вырвались из горла стонами и всхлипами!
— И сейчас он любит так… как умеет. Как может любить по своей натуре, — проговорила женщина.
— Любит?… — выдохнула Лена с сожалением. — Но не простит. Никогда не простит.
Лидия Максимовна сжала чашку в руках, с шумом выдохнула.
— Знаешь, когда Максу было лет тринадцать, может, четырнадцать, он тогда еще учился в школе, Саша обещал ему, что если тот выиграет олимпиаду по математике по области, он обязательно отвезет его в Альпы на неделю, кататься на горных лыжах. Ты, наверное, знаешь, как Максим любит этот вид спорта, — Лидия Максимовна улыбнулась на мгновение, глаза ее засветились, а потом в них вдруг мелькнула грусть. — Бедный мой мальчик, он так желал этой поездки, так ждал ее! Собирал плакаты с видами гор, рассматривал фотографии в журнале, все представлял себя на месте лыжников. Как он будет учиться кататься, как потом станет профессионалом и сможет обойти даже самых маститых лыжников, ведь он ничего не делает без желания стать первым. Все смотрел по телевизору спортивные передачи, мечтал. Он так сильно мечтал поехать в Альпы с отцом! Хвастался перед друзьями, гордился отцом, верил, надеялся, ждал, — в глазах женщины мелькнули слезы. — Он дни и ночи проводил за учебниками по математике, ходил на дополнительные занятия и факультативы, забывая про то, что договорился встретиться с друзьями или пойти с девушкой в кино. Даже за завтраком он читал математические пособия и учебники! Я отнимала, конечно, но он все равно таскал их с собой в школу, читал даже на переменах! — Лидия Максимовна глубоко вздохнула. — И все ради мечты, ради Альп. Потому что отец, которому он верил, которого чуть ли не боготворил, обещал ему исполнить его мечту. А он его никогда не обманывал.