И тогда никого не осталось
Шрифт:
Вера ответила:
— Благодарю.
Эмили Брент осталась одна в столовой.
Спустя некоторое время до нее донеслись слабые голоса из буфетной.
Головокружение проходило.
Теперь она чувствовала дремоту, ей казалось, что она с легкостью может уснуть.
В ушах раздавалось жужжание… или на самом деле в комнате что-то жужжало? Она подумала: «Прямо как пчела… как шмель».
Вскоре она увидела пчелу. Насекомое ползало по окну. Вера Клэйторн сегодня утром говорила о пчелах.
Пчелах
Она любила мед. Мед в сотах, любила сама его процеживать через муслин.
Кап, кап, кап…
Кто-то был в комнате… кто-то влажный, кто-то, с кого капала вода…
Беатрис Тэйлор вышла из реки…
Ей надо только повернуть голову, и она ее увидит.
Но она не смогла повернуть головы…
Если бы она могла крикнуть…
Но она не могла крикнуть…
В доме никого больше не было. Она была одна…
Она услышала шаги, вкрадчивые, тихие шаги позади. Спотыкающиеся шаги утопленницы…
В ее ноздри ударил влажный сырой запах…
На окне жужжала пчела… жужжала…
И потом она почувствовала укол.
Пчела ужалила ее в шею.
Они ждали в гостиной Эмили Брент.
Вера Клэйторн сказала:
— Может быть, мне за ней сходить?
Блор быстро вставил:
— Одну минутку.
Вера снова села. Все вопросительно посмотрели на Блора. Он сказал:
— Послушайте, мое мнение таково: нам не нужно искать преступника дальше столовой. Могу присягнуть, что та женщина — человек, которого мы ищем!
Армстронг спросил:
— И что за мотив?
— Религиозная мания! Что скажете, доктор?
Армстронг заметил:
— Вполне возможно. Не собираюсь возражать. Но, конечно, доказательств у нас нет.
Вера сказала:
— Когда мы готовили завтрак на кухне, она была очень странной. Ее глаза… — она поежилась.
Ломбард сказал:
— Невозможно полагаться только на это. К настоящему моменту мы все уже немножко свихнулись!
Блор заявил:
— Есть кое-что еще. Она единственная, кто не дал объяснения насчет обвинения граммофонной пластинки. Почему? Потому что ей нечего было объяснять.
Вера зашевелилась и сказала:
— Вы не совсем правы. Она объяснила мне… потом.
Уогрейв спросил:
— Что она вам рассказала, мисс Клэйторн?
Вера повторила историю о Беатрис Тэйлор.
Господин судья Уогрейв заметил:
— Вполне искренняя история. Я бы без труда в нее поверил. Скажите мне, мисс Клэйторн, похоже ли было, что ее заботит чувство вины или раскаяния за содеянное?
— Ничуть, — заявила Вера. — Она была целиком и полностью равнодушна.
Блор сказал:
— У этих старых дев сердца тверды, словно кремень! Наверняка в основном из зависти!
Господин судья Уогрейв заметил:
— Сейчас
Блор сказал:
— Вы не собираетесь предпринимать никаких действий?
Судья заявил:
— Я не вижу, какие действия мы можем предпринять. В данный момент наши подозрения — всего лишь подозрения. Однако я попрошу доктора Армстронга очень внимательно наблюдать за поведением мисс Брент. Давайте отправимся в гостиную.
Они нашли Эмили Брент в том же кресле, в каком ее оставили. Сзади они не заметили ничего неладного, не считая факта, что она, похоже, не услышала, что они вошли в комнату. Потом они увидели ее лицо, отекшее от прилившей крови, с синими губами и вытаращенными глазами.
Блор сказал:
— Бог ты мой, она мертва!
Спокойным тихим голосом господин судья Уогрейв заметил:
— Еще один из нас оправдан — слишком поздно!
Армстронг склонился над мертвой женщиной. Он понюхал ее губы, покачал головой, вгляделся в веки.
Ломбард нетерпеливо спросил:
— От чего она умерла, доктор? Когда мы ее здесь оставили, она, похоже, была в полном порядке.
Внимание доктора Армстронга привлекла метка справа на ее шее.
Он сказал:
— Это метка от шприца.
От окна донеслось жужжание. Вера воскликнула:
— Смотрите… пчела… шмель. Помните, что я говорила сегодня утром!
Армстронг мрачно заметил:
— Ее ужалила совсем не пчела! Шприц держала человеческая рука.
Судья спросил:
— Какой яд ей ввели?
Армстронг ответил:
— Думаю, один из цианидов. Вероятно, цианид калия, тот же, каким отравили Энтони Марстона. Должно быть, она умерла мгновенно от удушья.
Вера воскликнула:
— Но пчела? Не может же это быть совпадением?
Ломбард мрачно произнес:
— О, нет, это не совпадение! Это местный колорит нашего убийцы! Он — игривая скотина. Ему нравится придерживаться как можно точнее чертовой считалочки!
Впервые его голос стал неровным, почти визгливым. Словно его нервы, закаленные в рискованных и опасных предприятиях, наконец, сдали.
Он бурно воскликнул:
— Это безумие, настоящее безумие, мы все безумны!
Судья спокойно сказал:
— Надеюсь, мы еще сохранили рассудок. Кто-нибудь привез сюда шприц?
Доктор Армстронг выпрямился и произнес не очень-то уверенным голосом:
— Да, я привез.
Четыре пары глаз устремились на него. Он постарался сохранить самообладание под атакой враждебного подозрения этих взглядов и сказал: