И тогда он зачистил город

Тамоников Александр

«Волга» выехала на улицу Шолохова, за светофором свернула во двор шестиподъездного девятиэтажного дома. За поворотом висел дорожный знак, обозначающий, что дорога ведет в тупик, а это значило, выехать со двора адвокат мог только оттуда, откуда заехал. Тимохин подумал: «Неужели Харчинский приехал домой? А может, к клиенту, что также не исключено». Это стоило проверить. Дабы не светить свой автомобиль, Александр оставил «Москвич» у тротуара. Дальше пошел пешком. Во дворе увидел, как от стоящей у третьего подъезда «Волги» вышел Харчинский, забрал папку и направился в подъезд. Тимохин прошел следом. Он успел услышать,

как наверху захлопнулась дверь, но на каком этаже, определить было трудно. Судя по звуку, где-то на третьем или четвертом.

Майор поднялся на третий этаж. И тут ему повезло. Он вышел к двери, на которой красовалась золотистого цвета табличка под номером 84:

«Харчинский

Эдуард Константинович

адвокат»

Тимохин усмехнулся. И что за дурная привычка выделять себя среди других? Ну как же, жильцов в доме много, а адвокат один. Подвела тебя эта привычка, Эдик.

Тимохин нажал на кнопку звонка. Внутри раздался мелодичный сигнал. Александр отошел в сторону, следя за объемным «глазком». Посмотрит в него адвокат или нет?

Тот не посмотрел и не спросил – кто? Открыл дверь и тут же получил сильный удар в челюсть, отбросивший его в коридор квартиры.

Александр закрыл за собой дверь, и пока адвокат находился в нокауте, осмотрел квартиру. Она была дорого и со вкусом обставлена. Посторонних лиц видно не было. Вернулся к Харчинскому, который начал приходить в себя. Тимохин встал сзади, достав из-за пояса прихваченный с собой бесшумный пистолет. Адвокат сел, покачал головой, обернулся. При виде непрошеного гостя в его глазах вспыхнул страх:

– В-вы?

Александр поздоровался:

– Добрый день, господин Харчинский!

Адвокат произнес:

– Здравствуйте, но… но что означает подобное агрессивное вторжение в мою квартиру? За что вы ударили меня? И… вообще, как понимать ваш визит?

Тимохин приставил глушитель пистолета ко лбу продолжавшего сидеть адвоката:

– Я пришел, чтобы убить тебя, подонок! На другие вопросы отвечать?

Адвокат задрожал:

– Убить? Но за что? За то, что люди Мирзы сделали с вашей супругой? За то, что Левоев лишил вас кафе? Но вы же прекрасно понимаете, что я являлся всего лишь инструментом в его делах. Не выполни я приказ Мирзы, и меня постигла бы участь Колунина.

Александр усмехнулся:

– Ну как же! Понимаю! Ведь Мирза заставил тебя работать, посадив сына на иглу, обещав проделать то же и с дочерью. Кстати, а где твоя семья? На даче? Или уехала куда-нибудь, подальше из проклятого Города? Давай придумывай быстрей душещипательную историю. Чтобы я вновь поверил. Или на этот раз не станешь лгать?

Адвокат опустил голову:

– Не буду лгать. Да, я придумал историю с сыном и угрозами Мирзы. У меня никогда не было семьи. Но я вынужден был так поступить. Иначе…

Александр продолжил за адвоката:

– Иначе Мирза убил бы тебя. Но ты ничего не добился ложью. Не убил Левоев, убью я.

– Но за что?

– Не за что, а почему! Так вопрос звучит правильней. А ответ, потому что ты, Харчинский Эдуард Константинович, являешься одним из членов организованной преступной группировки Мирзы Левоева. Потому что во многом благодаря тебе Левоеву удалось безнаказанно совершать преступления. Впрочем, если тебе станет легче, ты не единственный, кому я вынес смертный приговор. Я решил уничтожить

всех, кто имел причастность к захвату и изнасилованию моей жены, шантажу и унижению достоинства моей семьи. Просто ты в моем списке стоишь первым. И будь уверен, я пристрелю тебя безо всякого сожаления. Здесь и сейчас.

Пот крупными каплями выступил на физиономии адвоката. Он понял, что стоявший перед ним человек способен на убийство. Вскричал:

– Не делайте этого. Прошу вас. Мирза передал вам пятьдесят тысяч долларов, я дам двое больше, только не стреляйте!

– Ну, зачем мне твои деньги?! На обеспечение ликвидации и похороны вашей шоблы хватит и левоевских долларов.

– Послушайте, Александр Александрович, я искренне сочувствую вам, это правда. Да, я помогал Мирзе оформить нужные ему документы, закрывать дела против его бандитов, но я никогда никого не убивал. Клянусь всем святым.

Взгляд Тимохина обрел стальной оттенок:

– Иногда твои действия били по людям хлеще любого выстрела, обрекая их на страдания и медленную гибель. И ради чего? Ради паршивых долларов? Мирза, значит, подонок, убийца, а ты жертва? Марионетка в его руках? А разве он не платил тебе за работу? На какие средства ты приобрел и обставил дорогими предметами эту квартиру? На какие средства купил машину? На деньги, которые вы вместе с Мирзой отнимали у беззащитных людей. Вы и с кафе планировали провести все тихо. Привыкли, что никто не оказывал сопротивления. Но прокололись. Это кафе, что вы забрали, приведет вас к смерти. В принципе тебя оно уже почти привело. Вы, скоты, не учли одного, а именно того, что можете нарваться на другую силу, в лице офицера спецназа, на счету которого сотни жизней куда более грозных ублюдков, нежели вы. И в личном деле, что хранится в военкомате и куда вы наверняка заглядывали, отражено только то, что не носит гриф «совершенно секретно». Уверовав в свою вседозволенность и безнаказанность, а вместе с этим заглушив инстинкт элементарного самосохранения, вы нанесли удар, который вам не следовало бы наносить. Я не из тех, кто прощает то, что сделали вы. Но хватит говорить. Если верующий, молись. У тебя осталось три минуты жизни.

Тимохин поднял вверх бесшумный пистолет:

– Молись, мразь, время пошло!

Харчинский упал к ногам Тимохина:

– Ну прошу вас, не убивайте. Я готов ради жизни на все! Только скажите, уйди от Мирзы – уйду, откажись от всего, что имеешь, – откажусь, будь моим рабом – буду. Лишь бы жить.

Тимохин спросил:

– Рабом, говоришь, согласен быть ради жизни?

Адвокат подтвердил, рыдая по-бабьи:

– Да, готов!

– Это уже интересно, – сказал Александр и приказал: – А ну встань, вытри сопли и иди в гостиную. Предупреждаю, без глупостей, одно неосторожное движение – и ты труп.

– Да, да, я все понял.

Харчинский поднялся и, размазывая по физиономии слезы вместе с кровью, быстро пошел в гостиную. Встал посередине комнаты.

Вошедший следом Тимохин указал на широкое кожаное кресло у стеклянного матового журнального столика:

– Садись!

Адвокат выполнил распоряжение майора.

Тимохин присел в кресло, что стояло с другой стороны столика. Закурил.

– Значит, ты хочешь жить, я правильно тебя понял?

– Да, да. Я хочу жить.

– Что ж, я могу оставить тебе жизнь, но при одном условии.