И в горе, и в радости
Шрифт:
Тихонько улыбаясь, Марк Краснов пошел к дверям, чтобы встретить старого друга. Но на всякий случай он быстрым движением проверил кобуру пистолета.
— Ну, здр-равствуй, здр-равствуй, милый. Куда ж ты запр-ропал? — зарокотал благодушно Сашка, протягивая навстречу Марку обе руки. — Кто так пленил твое холостяцкое сердце, что ты забросил даже обожаемую работу?
— Это я, — сказала Кира, поднимаясь из кресел.
Па экране телевизора кипела битва. Монстры били наших. Наши отступали. Марк спохватился и бросил следить за фильмом и начал следить за Сашкой. А тут было на
— Марк… Это она… Она мне… Меня…
— Она убежала от тебя, правда? — поинтересовался Марк ласково и незаметным движением вытащил пистолет. — Саша, не дергайся, стой спокойно. Я сейчас нервный. Могу проделать в тебе лишнюю дырочку. Эх, Сашка, Сашка, что ж ты меня так подвел? Неужели тебе денег мало было? Так сказал бы мне, я бы тебе зарплату повысил. Зачем тебе понадобился этот «Гранат-Z»?
— Затем, — дрожащим голосом ответил Эрберг. — Зарплату повысил бы, говоришь? Да плевал я на твои деньги! Мне сила была нужна, власть! А она вся была у тебя, ты ни с кем не хотел делиться!
— Я поделился бы, — усмехнулся Марк. — Это тяжелая ноша, можешь мне поверить. Но ты не вынес бы ее. Собственно, ты и не вынес. Сломался. Провизором ты был бы гораздо счастливее.
— Вот в этом ты прав, — заметил Эрберг. Он больше не трясся, глаза у него не бегали. Из Александра Моисеевича словно вынули незаметный постороннему взору, но прочный внутренний стержень. Он обмяк, кожа на лице словно собралась складками. — Ты испортил мне жизнь!
— Весьма драматично, — кивнул Марк. — Но…
Марк и Кира потом говорили между собой, что Эрберг совершил головоломный трюк — для своего возраста, роста и весовой категории. Конечно, эльф Леголас посмеялся бы над таким кульбитом, но в исполнении Эрберга это было неожиданно. Александр Моисеевич подпрыгнул и ударом ноги вышиб из руки Марка пистолет. А потом кинулся к дверям.
— Черт с ним, пусть едет, — рассмеялся Марк. — Далеко не уедет, я сейчас кое-кому позвоню. Ты как, милая?
Кира тоже смеялась.
— Прямо как Брюс Ли! — выкрикнула она и снова залилась истерическим смехом.
Марк сделал пару звонков, но с тем же результатом мог бы и никуда не звонить. Ведь он не видел, как Харон, слушавший весь разговор в коридоре, вышел вслед за Эрбергом. И если его легкомысленный хозяин, как размышлял Харон, мог спустить предателю, то он, Харон, этого не может себе позволить. Такова его работа.
Марк отвел Киру в спальню.
— Ты успеешь досмотреть фильм, — уговаривал он ее. — Хватит с тебя на сегодня волнений. Приляг, я принесу тебе чаю.
Но Кира вцепилась в его руку тонкими пальцами:
— Подожди, подожди минутку…
И Марк услышал стук ее сердца, увидел очень близко к своему лицу ее глаза, тонко прорисованные губы, наклонился и прижался губами к ее губам.
Кира тихонько ахнула и быстро обняла его за шею. Радость разлилась по ней горячей волной. Эта неожиданная новая близость была веселой, и горячей, и очень естественной. Кира не боялась и не волновалась, словно была с рождения предназначена именно для объятий Марка, для его рук, для его губ. Скроенные
Новая домработница Ниночка — впрочем, ей суждено будет остаться в положении новенькой до тех пор, пока живет на белом свете опекающая и притесняющая ее Зинаида Германовна! — осторожно собрала на поднос чайную посуду. Если хозяева не спускаются к чаю, она отнесет его наверх. Кулебяка ведь остынет, а остывшая она не такая вкусная! Не звякнув ни единой ложечкой, она поднялась по лестнице и остановилась у спальни Киры. Теперь нужно было как-то попытаться открыть дверь. Но тут перед Ниной как из-под земли выросла Зинаида Германовна — старуха иной раз проявляла совершенно невероятную для ее более чем почтенного возраста прыть!
— Чего пришла? А ну, марш обратно в кухню!
— Да ведь я чаю… И кулебяка вот… — попыталась объяснить Нина.
— Только им кулебяки твоей не хватало! — шепотом закричала Зинаида Германовна. — Ну! Совсем ничего не соображаешь?! Вот молодежь пошла! Я старая, и то…
— А-а… — осенило Ниночку. Которой, стоит заметить, недавно перевалило за сорок. — Так я пойду, Зинаидочка Германовна?
— Иди, иди… Кулебяку к обеду разогреешь.
И проницательная старая нянька удалилась в свою комнату, продолжая прислушиваться. Харона куда-то унесло, значит, за безопасность молодой пары она в ответе!
ГЛАВА 22
Деметра
Огромный буфет больше не был буфетом. Он не изменил своей внешности. Изменилось только его предназначение. Теперь он представлял собой величественные врата. Врата в подземный мир. Тяжелые створки буфета были распахнуты, из них тянуло могильной сыростью. Запах влажной земли щекотал ноздри. В распахнувшемся темпом проеме виделись земляные ступени, оплетенные мертвенно-бледными, не знавшими солнечного света корнями. А по ступеням вниз, все глубже и глубже, спускалась, напевая печальную песенку, девушка в белом платье.
— Кора! Вернись! Кора, туда нельзя!
Там мрак, и холод, и могильный запах. Белые хрупкие мотыльки, подобные тебе, Кора, не живут под землей. Им нужен солнечный свет, и цветы, и легкий ветерок.
— Кора, вернись!
Но она уходит — все глубже и глубже. Конец лестницы теряется в непроглядном мраке. Что-то шевелится там, на границе света и тьмы. Подземные чудовища? Невиданные хтонические гады [3] , которых не в силах представить себе человеческий рассудок? Нет. Это корни растений вылезают из стен. Они поймают тебя, дитя мое, они утащат тебя под землю — туда, где никогда не будет солнечного света!
3
Мифологические чудовища подземного мира.