И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского. Воспоминания
Шрифт:
… Особенно меня потряс сон Федора. Как это сделано! И как ты умело и тонко впряг в телегу мать Федора под самый конец. И никакой натяжки. Все естественно и мудро. Короче, и сон, и не сон… Нет слов, чтобы выразить.
Спасибо, Анатолий, за животворное волнение.
Твой Виталий.
Дорогой
Еще в феврале, когда я лежал после первой операции, прочитал твой великолепный, взволновавший меня до глубины души рассказ о М. Грекове («Панорама»), прочитал и собирался, как только встану, написать тебе свое восторженное мнение…
Теперь вот поправился, прочел вчера в «ЛГ» о твоем рассказе и устыдился, что за три месяца не написал тебе того, что собирался сделать в худое для себя время. Прости и прими мою самую добрую радость за этот благородный рассказ.
Дорогой Анатолий Дмитриевич!
Поздравляю Вас с наступающим Новым годом! Рад пожелать Вам новых творческих успехов, личного счастья.
Ваша статья о Шолохове «Купина неопалимая» в «Нашем Современнике» мне представляется самым ярким выступлением в юбилейные дни (в связи с 70–летием М. Шолохова).
Вы умеете доказывать, опровергать ложное, бороться. Умеете придать логической мысли эмоциональную взволнованность и широту жизневосприятия.
Обнимаю Вас, пишите.
Здравствуй, Анатолий Дмитриевич!
… Вспомнил твой рассказ «Не белы снега»…
Я читал его еще зимой и как-то не очень вник в него. Недавно взял журнал и перечитал заново — и, честное слово, несколько дней жил им. Великолепный рассказ! По — моему, лучший у тебя из того, что я читал. Уровень классики.
Обнимаю тебя, твой
Дорогой Толя!
…Я недавно вернулся с севера, ездил за Красновишерск по делам. Перед самым отъездом получил от тебя бандероль. Ночью заглянул в рукопись, хотел пробежать первую страницу и — не оторвался, пока не прочел твою повесть «Без покаяния». Читал до трех часов и потом уснуть не мог, так «неспатый» и на пароход ушел. Здорово, Толя, очень здорово! И не
Это у тебя вообще лучше всего… И ничего, что ее не печатают. Пусть лежит. Главное, что она есть, лежит, а остальное «дело шестнадцатое». Тут — как бы само писалось. Нечего выдумывать и лукавить.
Спасибо тебе, спасибо! Хорошо, что ты преодолел себя,
превозмог. Это твоя победа над собой. Может, самая важная в твоей жизни, хотя ты того и знать не мог…
Дорогой Анатолий Дмитриевич!
«Красную лаву» прочел залпом. В основном — по направлению, историческим документам, главным событиям — крепко, железно, неподкупно. И очень хорошо, что восстанавливаете исторические события и правду жизни.
В художественном плане довлеет романтика. Образ Миронова тоже романтичен. Да, он имел эту черту в характере — блеск и горячий темперамент. Он был еще очень человечен с людьми. Ищите более реализма в действиях, думах, в общении с народом Миронова. А в целом — молодец! Очень радуюсь за Вас.
… Три вырезки из газеты получил. Прочел. Написано крепко. Талантливо! Под стать шолоховским страницам. Ах и молодчина же Вы!
И все в этих кусках правда жизни, строго документально и художественно. Спасибо.
Дорогой Анатолий Дмитриевич!
И эти два отрывка из Вашего романа «Красные дни» — хороши! Вы входите все глубже в материал и в эпоху. Есть много ярких деталей, примет времени, чувствуется дыхание типов эпохи (даже машинистка, принявшая документы Ковалева, и то, как она их ему вернула — видна стерва!) Молодчина Вы! …Я задержал прежнюю пачку и эту. Может, удастся — дам М. А. Шолохову.
Здравствуйте, дорогой Анатолий Дмитриевич!
Вы — настоящий, милостью божьей художник, как сказал бы Горький. Ни разу не усомнился я в правдивости рассказываемого (изображаемого) Вами, а такая незначительная на первый взгляд деталь, как описание на одной из страниц кайзеровских кавалеристов, восхитила меня: именно такими видел их я, будучи восьмилетним мальчиком, в 1918 году, — их, немцев — всадников, и их лошадей. Я ведь жил тогда на Украине, под Черниговом.