И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского. Воспоминания
Шрифт:
После обеда Алексей Александрович, так зовут генерала, предложил нам съездить на рыбалку. Генерал вывел из гаража свою «Ниву», мы помогли погрузить на багажник удочки и лодку и тронулись в путь.
Миновав станицу по ровному асфальту, машина легко бежала к мосту через Хопер. За рекой, на крутом скалистом утесе, на вздыбленном коне — бронзовый казак. По мнению Знаменского, местные власти воздвигли этот монумент в честь Григория Мелехова, в свое время наступавшего на эти места со стороны Вешенской.
— Казаки пришли к тебе, казак! — сказали мы Григорию и, возложив цветы к подножию памятника, поехали на заливные луга на рыбалку.
Дул
…Утром, после завтрака, Алексей Александрович сказал нам, что он уже созвонился с главами администраций районов, и нас ждут на границе Волгоградской и Ростовской областей, чтобы помочь преодолеть бездорожье. Простившись с гостеприимными людьми, мы ранним утром тронулись в путь. Проехали по знакомому мосту через Хопер, помахали на прощание Григорию Мелехову. Мы ехали по родным местам Анатолия Дмитриевича, и лучшего гида, чем он, было бы трудно найти. Это в этих местах воевал герой гражданской войны Филипп Кузьмич Миронов. Здесь, на Хопре, совсем рядом и станица Слащевская, где прошло детство писателя.
Я любовался красотой этих мест, где решалась не раз судьба России. Здесь каждый буерак, каждая лощина политы казачьей кровью. Было больно, и думал я: какая сила подняла смелых, вольных русских людей и бросила их друг на друга? Многолюдные до революции казачьи станицы сейчас выглядят совершенно пустынными. Только бурьяны да чертополох, пустые глазницы полуразвалившихся казачьих хат, с полусгнившими журавлями у колодцев…
Асфальт кончился у хутора Белогорского. Председатель колхоза «Большевик» встретил нас уважительно, предложил чаю. Чтобы мы не заблудились, снарядил нам в провожатые своего главного агронома на «Волге». На асфальт мы выбрались в центре хутора Поповка, в котором, возможно, родилась красавица Аксинья. В романе о ней сказано, что Аксинью взяли на хутор Татарский из Задонья, с песков, где особенно красивые казачки.
Уже на подъезде к Вешенской остановились у лесополосы, чтобы собрать хоть небольшой букет к могиле Шолохова. Но собрать букет было почти невозможно. Жалко было смотреть на полузасохшую поросль диких яблонь и груш, пыльные листья дубков. Сухо потрескивали под ногами сучья, и по — осеннему шуршала листва.
— Может, просто срезать несколько дубовых веток? — сказал Анатолий Дмитриевич, держа в руках два — три стебля сухого конского щавеля. Потом заметил в сторонке глубокий тракторный след, уходивший в глубь лесополосы, и пошел в том направлении.
Через несколько минут он вернулся и удивил меня большим букетом степных бессмертников, цветов, особо любимых в этих местах. Он радостно улыбался:
— Посмотри, какая прелесть! Трактор — колесник еще, вероятно, в осеннюю распутицу взрыл здесь две колеи, взрыхлил чернозем, и вот они выросли, родимые, прямо на колее! Сама природа
припасла нам этакое чудо именно в окрестностях этой славной станицы! Видишь: страшная засуха, жара, ни единой капли дождя за все лето, а они все же выжили тесной семейкой в пять — шесть кустиков! И в засуху, оказывается, бессмертники цветут!
Скоро мы въехали на окраину станицы и остановились у многолюдного рынка. Интересно все-таки, чем торгуют в этих
Я направился к лоткам, но интересного было мало (товар все тот же, из Турции, только подороже, чем у нас…), и я поспешил назад, к машине. С удивлением увидел, что Анатолий Дмитриевич оживленно беседует с какой-то женщиной как с хорошо знакомым человеком.
Я поздоровался, а он обратился к женщине и представил меня ей: «Это мой спутник, краснодарец…». Она протянула руку и тоже представилась:
— Светлана Михайловна… Нам позвонили из Кумылги, и мы вас ждем. Правда, Михаил Михайлович рано утром уехал по делам в Ростов, поэтому приму вас я.
Боже, передо мной была старшая дочь Шолохова! Она тоже с утра вышла на рынок, остановилась неподалеку у полки с книгами, и тут ее увидел Анатолий Дмитриевич. Он ведь хорошо знал ее в лицо.
Светлана Михайловна, как и ее отец, невысокого роста, стройная и живая.
Скоро мы были на мемориальной усадьбе. Под ногами зашуршала битая гранитная крошка, устилавшая дорожку к дому. Перед нами был двухэтажный послевоенной постройки дом.
— А кто строил этот дом? — поинтересовался я.
— Советская власть, но за счет Михаила Александровича. Если хотите подробнее, то все вам экскурсовод расскажет, — сказала Светлана Михайловна.
Вот она, могила Шолохова. На сером огромном гранитном камне выбито крупными буквами: «ШОЛОХОВ».
Анатолий Дмитриевич прошел к самой могиле и бережно положил букет бессмертников к большому надмогильному камню.
Мы поклонились могиле и тихонько пошли к дому. У крыльца остановились, и Знаменский сказал со скрытой самоиронией:
— Расскажу вам теперь одну грустную историю. Освободившись в сорок шестом, я через год приехал к маме. Она тогда жила в станице Слащевской. В кармане у меня уже была рукопись. И вот я отважился побывать у Шолохова! Надел на босу ногу сандалии и через хутор Шакин пошел пешком. Натер ноги до кровавых пузырей.
Пришел, а Шолохов на Вроцлавской конференции, в Польше, а ваша мама была занята с вашим братом, шаловливым Мишуткой. Это было в старом доме, а этот дом был из брусьев сложен, стропила стояли, только начиналась стройка. Огорченный, пошел к Зинаиде Петровне Кочетовой, нашей, ежовской. Мама моя тоже из Ежовки, вот и посоветовала мне остановиться у дочери односельчанина Петра Кочетова. Он был хороший хозяин. Тридцать пар быков было у него и земли много. Раскулачили его. Когда у нас в Ежовке организовали колхоз, то народ хотел, чтобы председателем колхоза был Кочетов. В Вешенскую к Шолохову я шел с влюбленностью, но неожиданно встретился с другим отношением к нему односельчан. В дом Зинаиды Петровны вошла соседка и, узнав, что я пришел к Шолохову, нехорошо выругалась. Я спросил, в чем дело, ведь он же три раза спасал Вешенскую! Храм не разорили, водопровод провели, мост через Дон поставили, асфальтом покрыты все дороги, лес насадили!
Только в последние годы отношение изменилось. Любят сейчас вешенцы Шолохова.
Мы обошли дом, и у парадного подъезда Светлана Михайловна сказала:
— Проект этого дома — подмосковная дача для академиков. Этот дом отец не любил. Он любил старый дом, он был больше приспособлен для жизни семьи. Для дачи этот дом, может быть, и удобен, а жить в нем неуютно. Он как бы разделил отца со станицей.
Вошли в дом. Нас встретила симпатичная женщина — экскурсовод Надежда Тимофеевна. Надежда Тимофеевна начала