И вдруг раздался звонок
Шрифт:
— Тетя Марго, — шепнула она, — сегодня будут гости.
— Знаю, моя звездочка.
— Тетя Марго, надо сказать маме, чтобы позвали того дядю.
— Какого дядю?
— Ну, дядю Густи.
— Густи Бубу? — Тетушка Марго не могла скрыть изумления.
Мгновение спустя ласковая улыбка вновь засветилась на ее лице, и, немного подумав, она сказала Шарике, что, как представится подходящий случай, она обязательно сделает это, а сейчас у нее просто нет времени известить его. И тут же спросила Шарику, рассказывала ли она маме или папе о том,
Шари отрицательно потрясла головой.
— Ну и ладно, — кивнула тетушка Марго. — И не обязательно говорить им об этом. Они его не знают, могут еще рассердиться, — объяснила она.
Этого Шарика не понимала: Густи так прекрасно играет на скрипке, почему его посещение нужно держать в секрете? Потому что родители с ним не знакомы? Вот как раз удобный случай познакомиться. Но поскольку она по природе своей не была болтливой, то быстро согласилась с тем, что не станет рассказывать маме или папе о Густи Бубе. Если тетушка Марго так считает, она никогда ни слова не скажет родителям о Густи.
И все-таки жалко, что сегодня днем его не будет среди гостей…
После нескольких фраз мамы, сказанных повышенным тоном и закончившихся шлепком, Габи тоже надела свежевыглаженное голубое платье и, кипя от злости, влезла в маленькие босоножки с бантиками.
Последнее восклицание мамы прозвучало так:
— А твои волосы!
Габи отправилась в ванную комнату. Когда она вернулась, ее лохматые, короткие мальчишеские волосы были влажными и гладко прижатыми к голове.
— Теперь хорошо? — упрямо надув губы, спросила она маму.
С мокрыми волосами, приглаженными щеткой, Габи выглядела очень забавно. Казалось, будто она лысая.
Мама схватила расческу и быстро взбила ей волосы. Удивительно, какая мама ловкая: всего несколько плавных движений — и получилась красивая, волнистая прическа.
Габи подбежала к зеркалу и скорчила гримасу.
— Фу, безобразно! Правда? — обратилась она к Шарике. — Мама сделала из меня настоящую обезьяну. Красные босоножки с бантами! — Она с отвращением уставилась на свои ноги. — И это голубое платье! Сбеситься можно! У него цвет, как у мороженого в вафельном стаканчике.
Шарика, правда, никогда еще не видела голубого мороженого, но спорить с Габи не стала. Она сказала:
— Ты очень красивая, Габика.
— Я? — возмутилась Габи. — Чистая обезьяна! Осталось только бант на шею повязать.
Габи нетерпеливо топталась в комнате. Затем села и принялась дергать босоножки на ногах.
— Зверски неудобно! Бантики жмут. Как ты думаешь, мама здорово заведется, если я их срежу? — спросила она у Шарики.
— Не знаю, — пожала плечами Шарика.
— Ну конечно, я так и знала! И что ты вообще знаешь!
Перерыв всю шкатулку для рукоделия, она вытащила из нее большие ножницы. Что скажет бедная Хермина? Какой беспорядок учинили в ее лавке!
Габи прислушивалась, не идет ли из кухни мама. Но все было тихо, и она быстро отхватила ножницами банты от босоножек. Ножницы и два
Шарика хотела попросить у Габи бантики, но потом вспомнила, что они не подходят к ее высоким белым ботинкам. Впрочем, ведь и белые ботинки все равно прикрыты пледом…
Габи с удовлетворением разглядывала босоножки. На месте бантов теперь выступили кожаные бугорки, как бывает на пальто, когда с него срежут пуговицы.
— Теперь хоть какой-то вид имеют, — Габи указала себе на ноги.
Она снова подошла к зеркалу и внимательно обследовала свое голубое платье. Но как она ни ломала себе голову, тут ничем нельзя было помочь.
Покачиваясь на негнущихся ногах, она встала перед Шарикой и пренебрежительно спросила:
— Умеешь хранить тайну?
Шарика покраснела от радости. Какое счастье — ведь Габи сейчас поделится с ней тайной. У них будет общая тайна! Она кивнула, а Габи продолжала:
— Знаешь, я прикончу тетю Вильму.
— Прикончишь? — Шарика знала, что Габи сильная, решительная и отчаянная.
— Прикончу, — подтвердила Габи. — Мерзкая старушенция!
Габи попыталась скорчить мину, похожую на выражение лица Шумака-младшего, которое появлялось, когда тот кричал: "Ребяаата, за мнооооой!" Она даже глаза сощурила, чтобы больше походить на мальчишку.
А ведь…
А ведь она не забыла чудесные воскресные дни, проведенные у тети Вильмы. И как прыгала на диване, как пружины скрипели и трещали, но тетя Вильма ни слова ей не говорила; мама тотчас бы согнала ее. Габи вспомнила, как ей не хотелось по вечерам уходить домой.
— Тетя Вильма, — спросила она однажды, — у тебя нет детей?
— Нет, Габика. Какую ерунду ты спрашиваешь! Если бы у меня были дети, ты бы уже давно их знала.
— Бывают взрослые дети, которые могут уехать в другой город. Наша бабушка до прошлого года жила в Сентеше, а потом умерла.
— Никаких детей у меня нет. — Тетя Вильма встала из-за большого круглого стола, на котором складывала одну на другую тетради, обернутые в синюю бумагу, подошла к Габи и обняла ее. — Ты мой ребенок, — шепнула она ей.
Габи прижалась к пей.
— Когда-нибудь я переселюсь к тебе, хорошо?
Тетя Вильма ничего не ответила, только поцеловала ее…
Габи продолжала прыгать по дивану. Она думала о том, что когда переселится к тете Вильме, то спать будет на этом диване, все равно ведь тетя стелит себе на тахте в углу комнаты. Но потом она вспомнила, как хорошо играть дома с папой на большой тахте; и когда мама, пригладив ей щеткой волосы, приподнимает обеими руками ее голову и говорит: "Какая у меня красивая дочка", Габи бывает счастлива; да и нытья Шарики ей бы недоставало — "Габика, завяжи мне ботинки", "Габика, не так туго!", "Габика, дай носовой платок!". Вообще-то эта маленькая глупышка совсем не плохая, она не виновата, что почти на пять лет моложе Габи и очень многих вещей пока не понимает.