И вдруг раздался звонок
Шрифт:
А Шарика сидела в своем кресле и грустила.
— Доченька, что с тобой, моя маленькая? — спросил папа, но по лицу его было видно: он прекрасно знает, почему Шарика такая грустная.
Габи…
Когда они вернулись домой с воскресной прогулки, Габи была уже дома. Когда вошла мама, Габи присела на корточки возле комода. Сделала она это напрасно. Мама просто не замечала Габи, словно та была пустым местом. Габи выскользнула из комнаты, потом снова в нее вернулась. И тут ее обидел Перс. Он нарочно подвернул свой угол, чтобы она споткнулась о него. Все произошло именно так,
Свою собственную сестру все-таки жалко…
Днем пришла тетя Вильма. Габи дома не было, после обеда она спросила папу, не отпустит ли он ее погулять. Папа задумчиво посмотрел на Габи — казалось, ответить ему было очень трудно — и медленно произнес:
— Ступай…
Тетя Вильма на этот раз не принесла ничего необычного. Она вообще ничего не принесла.
Трое взрослых удалились в другую комнату, закрыли за собой дверь, оставив Шарику с иллюстрированной книжкой и маленьким транзисторным приемником. Шарика полистала немного книжку с картинками, потом бросила ее на пол.
И рассчитала правильно: мама в мгновение ока оказалась возле нее, подняла книгу и ушла обратно, но дверь за собой не закрыла.
Шарика не все услышала, однако поняла из разговора, что они обсуждают утренние события: как Габи отреклась от нее, крикнув детям, что Шарика ей не сестра.
А вообще-то Габи не так уж плохо с ней обращается. Вот и прошлый раз она попросила у Шарики деньги, которые та сэкономила и хранила под креслом, в коробочке от лекарств. Габи пересчитала деньги и сказала:
— Хватит как раз на плитку шоколада с орехами. Я сбегаю, куплю, и мы поделим пополам… Ладно?
— Ладно.
И Габи разделила шоколад точно пополам. Шарике даже на орех больше досталось.
Тетя Вильма считала, что Габи не такой скверный ребенок, как утверждает мама.
— Ты не умеешь с ней обращаться, Дёрдике, — сказала тетя Вильма. — Ты нетерпелива. Вы оба с ней нетерпеливы. Вы обращаете внимание только на Шарику. Я понимаю, о Шарике сейчас надо больше заботиться, но ведь у вас не один ребенок, а двое…
Тетя Вильма немного помолчала и добавила:
— Да и я все только Шарикой занималась. Сорок лет проработала учительницей, а ума — как у старой гусыни! Совсем соображать перестала. Я будто ослепла!
До Шарики отчетливо доносилось каждое слово тети Вильмы. Тетя Вильма была слегка глуховата на одно ухо и, как все тугоухие люди, говорила громко. Следующую ее фразу Шарика тоже ясно расслышала:
— Отдайте Габи мне! На несколько недель. Или на все лето. Пока она была маленькой, она прекрасно себя чувствовала у меня. И она успокоится, и вы успокоитесь, и все наладится. Да и я, по крайней мере, не одна буду…
Мама что-то пролепетала, Шарика не разобрала ни звука, папа тоже что-то пробормотал, вероятно, дескать, стоит попробовать, и на этом семейный совет, на какое-то время решавший судьбу Габи, закончился.
Прошло несколько дней.
Габи переселилась к тете Вильме. И тетушка Марго теперь суетилась и хлопотала вокруг Шарики, пока родители не возвращались домой
— Пожалуйста, позвольте мне немного покатать девочку.
Мама сердито прогнала мальчика. Правда, руки у него были очень грязные, а Шарика знала, что мама ненавидит грязь самой лютой ненавистью, но все-таки не следовало его прогонять. Она могла не позволить ему дотронуться грязными руками до коляски, но он хотя бы постоял немного с Шарикой, и она поговорила бы с ним: Шарике очень хотелось узнать, где мальчик сумел так выпачкать себе руки.
Больше всего она любила гулять вдвоем с папой. Папа катил коляску к берегу Дуная, вниз, к набережной, и по дороге много рассказывал о больших пароходах и чайках. Он подкатывал коляску к рыболовам, и они вместе наблюдали, как удят рыбу. Рассказывал папа и о мостах: Шарика не понимала, почему они не обрушиваются, когда по ним проходит трамвай. Иногда их прогулки так затягивались, что мама, открыв дверь, мрачно говорила:
— Я уж думала, вы никогда не вернетесь.
Последние дни мама особенно сильно нервничала. Шарика слышала, как она со вздохом спросила у папы: "Что-то там с моей скверной дочкой?" Но тут папа впервые оказался более неумолимым, чем мама. Он сказал маме, что надо потерпеть, Габи еще какое-то время не должна жить дома. Шарика тоже жалела Габи. Если бы ее отослали из дома, она с утра до вечера плакала бы. Где бы она ни жила. И у тети Вильмы не выдержала бы, даже если бы тетя Вильма постоянно ей что-то дарила.
В тот день, когда Габи сбежала от тети Вильмы домой, Шарика подумала, что она пришла потому, что тоже соскучилась по ним, не вытерпела.
Габи появилась перед сестренкой неожиданно. В первый момент Шарика и не узнала ее. На Габи были надеты не обычные джинсы с разорванным пуловером, а синее в горошек платье. Волосы ее были тщательно причесаны, по бокам приглажены, на ногах красные босоножки с красивыми кожаными бантиками, которые снова заняли свое законное место.
— Габика! — радостно вскрикнула Шарика, узнав сестру. — Габика, милая! — кричала она, протянув к ней руки.
— Привет! — кивнула ей Габи. — Стариков нет дома?
— Нет. Только тетушка Марго. Ты ее видела?
— К счастью, нет.
Шарика не понимала, как же Габи могла войти в квартиру. Звяканья ключей она не слышала, а тетушка Марго в это время готовит на кухне. Если Габи не открыла дверь своим ключом и если не позвонила, то каким же образом она сюда попала? Но Шарика не долго ломала над этим голову. Она давно привыкла к тому, что на этом свете много непонятного. И, решив, что Габи соскучилась по родителям, предложила ей посидеть дома. К вечеру, как обычно, мама и папа придут домой.