И вдруг тебя не стало

Джейкобс Эр Джей

Помню, я заметила тогда, что, когда я засмеялась, звук растворился в темноте, как и свет из каюты. Никакого отзвука, никакого эха. Он просто исчез.

Память – интересная вещь. Она прискорбно неточна. Люди думают, что прекрасно улавливают все моменты, но это не так. Изображения исчезают и меняются со временем. Когда человек что-то вспоминает, он вспоминает последний раз, когда он это вспоминал, – копию копии. Тогда следующий раз – копия этого момента. С каждым разом копия становится все дальше от оригинала.

Я больше ничего не помню об этой ночи. Все спрашивали меня о ней, конечно, так или иначе. Моя мама

пыталась пробудить мою память конкретными вопросами, извлечь из нее какую-то бесценную деталь. Как будто я не передумала обо всем этом уже сто раз. Как будто я сама не задавала тех же вопросов.

Как будто небольшая подсказка могла заставить меня вспомнить.

Искать было нечего.

Глава 3

Я сразу поняла – меня сейчас вырвет.

Когда лодка качнулась, я ударилась головой о деревянную обшивку. Было уже жарко, моя грудь и спина покрылись испариной. Майка, в которой я спала, прилипла к спине.

Я позвала Паоло.

Ответа не было.

Дверь каюты захлопнулась и медленно распахнулась вновь. Простыни спутались у меня в ногах.

Я села.

Мне было не очень хорошо.

Я приподнялась на локтях, но горизонт опять накренился, поэтому я снова упала на спину.

– Кажется, у меня похмелье, – объявила я в сторону крошечной двери и стала искать бутылку, из которой мы пили. После того как мы допили шардоне, Паоло открыл что-то красное, большое и яркое: он знал, что покупать. Оно было из Аргентины, наконец-то вспомнила я. Вообще-то я была рада, что Паоло захватил эту бутылку, ведь если бы дело было за мной, то мы пили бы как студенты: ром и кока-колу, пиво, текилу. Я вспомнила, как подумала: хорошо, что Паоло отвечает за алкоголь и что мы будем пить вино. И я рассчитывала, что проснусь в относительно хорошем состоянии. Только вышло все по-другому. Я чувствовала себя совершенно разбитой.

Я ущипнула себя за переносицу и закрыла глаза. Меня могло стошнить в любой момент, я судорожно пыталась найти какую-то емкость, и в итоге отыскала пыльную мусорную корзину. Я наполнила ее наполовину, струйка слюны потянулась из моего рта к пластику. Не то чтобы я не выпивала. Чаще, чем мне хотелось бы, я переступала черту между легким приятным опьянением и совершенно неадекватным состоянием. Но прошли годы с тех пор, как я просыпалась с настоящим похмельем.

От качки было еще хуже. Больше я это вино пить не собиралась – ни ночью, ни вообще когда-либо.

– Милый! Ты в порядке?

Я подумала, не накрыло ли его тоже.

Дверь захлопнулась, затем снова очень медленно отворилась. Я представила себе Паоло с камерой на шее. Глаза прикованы к разноцветным рыбешкам. Я представила его сильные руки и как он прищуривает левый глаз.

– Милый, спустись вниз.

Я хотела почувствовать прохладные руки Паоло на своей спине, его губы на своей шее. Тогда мне станет лучше.

Лодка поднялась на гребень волны, затем нырнула вниз. Я потянулась за бутылкой вина, стоящей на прикроватном столике, и оценила, сколько осталось. Это была вторая бутылка, которую мы открыли, и она все еще была на треть полна. Другую руку я прислонила к животу, будто пытаясь удержать содержимое.

– Если ты сейчас же не спустишься, я тебя поцелую, не чистя зубы. Клянусь, я так и сделаю.

Я заставила

себя встать и открыла маленький кран. Теплая вода потекла в мои сложенные лодочкой ладони. Я прополоскала рот и плеснула себе воду на лицо и шею, потом вытерлась подолом рубашки, как будто снова оказалась на футбольном поле, где больше у меня ничего не было. Когда я закрыла кран, воцарилась тишина. Я оперлась на мокрую столешницу.

Дверь бесцельно открывалась и закрывалась, как бы покачиваясь на волнах. Я поймала ее, закрыла на защелку и стала подниматься по лестнице, прикрыв глаза. Я знала, что найду Паоло. Он улыбнется, покачает головой и скажет: «Думал, ты умеешь пить».

– Что ты делаешь? – На последнем слове я поднялась на палубу, и мой голос сорвался. Я была одна.

Мое сердце бешено заколотилось. Я сделала глубокий вдох, борясь с паникой, поднимающейся к горлу, сразу за подступающей тошнотой.

На горизонте было лишь солнце. Оглядевшись, я поняла, что мы уже не там, где он бросал якорь. Каким-то образом ночью мы сошли с якоря и стали дрейфовать. Пристань выглядела так, словно я смотрела на нее в перевернутый бинокль.

– Паоло! – закричала я. Даже эхо мне не ответило.

Я посмотрела на воду, затем резко отвела взгляд. Мог ли он пойти купаться? Пытался доплыть до берега? И если даже так, то зачем ему надо это делать?

Он упал в воду? Вода казалась коварной, непрозрачной – она давила, давила. Плеск волн походил на жестокий смех. Я, насколько это было возможно, справилась со страхом и прислонилась к парапету, прижавшись грудью к бледным серым следам ботинок Паоло. Единственный лист, испещренный осенними оранжевыми прожилками, зацепился за корпус. Когда лодка качнулась вниз, холодная вода окатила мои вытянутые пальцы.

Я встала прямо и начала ходить туда-сюда по крошечному пространству: два шага, разворот и снова два шага – пока не заставила себя остановиться. Мои руки дрожали, и я сцепила их вместе. Внутри меня паника заслонила собой тошноту – она распространялась из самого сердца. Это был страх потерянного ребенка, страх от осознания всей чудовищности того, что значит пропасть без вести – больше никогда не найти любимого человека или путь домой. Остаться среди незнакомцев навсегда.

Я представила себе ужас человека, которому не хватает воздуха. Паоло, который тянется за рукой помощи в темноте… Сколько уже прошло времени?

Из моего горла вырвался судорожный всхлип.

– Нет, пожалуйста, нет, – отчаянно молилась я, убеждая себя, что все будет хорошо, что Паоло умеет плавать: я видела, как он это делает, день назад. Тем не менее понимать, что он умеет плавать, – это не то же самое, что знать, где он находится. Это не означало, что Паоло в безопасности.

Я упала на колени, и меня снова вырвало, на этот раз за борт. Я смотрела, как кусочки моего ужина расползаются и растворяются, и чувствовала вкус липкого вина. Слезы текли по моим щекам. Мы были единственными, кто провел ночь на воде? Куда делась та семья, у которой пропали ключи? Я откинула волосы назад и позволила солнцу согреть мое лицо, затем выкрикнула имя любимого мужчины ветру, который поглотил мой голос. Я полезла в сумочку за телефоном, хотя знала, что у меня не будет сигнала. Я бросила ее. Потом забила кулаками по двери каюты, словно ребенок, впавший в истерику.