И вновь искушение

Энок Сюзанна

Нахмурившись и не спуская с него глаз, словно боясь, как бы из его сюртука не выскочила мышь, она сунула руку ему в карман. Через мгновение глаза у нее широко раскрылись. Она резко отдернула пальцы, словно обожглась.

– Что за…

– Надеюсь, это не ты его положила.

– Нет! Однако…

– Я тоже не клал его сюда. Я удивился, почему твоя мать захотела поговорить со мной перед этим.

– Она не могла положить фамильную ценность, к тому же очень дорогую, в чей-то карман.

– Альтернативой этому может

быть лишь то, что я украл его у вас. – Коннолл задержал дыхание, пытаясь успокоиться. – Из того места, где вы его храните.

Джилли взвесила все аргументы и, наконец, сделала глубокий вздох.

– Зачем она сделала это? Ведь он стоит тысячи фунтов.

– Возможно, она рассчитывала на то, что обвинит меня в краже, – предположил Коннолл, пожав плечами. – Не знаю… Что я на самом деле знаю, так это то, что бриллиант действительно проклятый. Думаю, что, и ты это знаешь. Как знает и твоя мать. Если ее целью было обвинить меня в дурном поступке, она могла положить его в мой карман. Она хотела, чтобы со мной случилось несчастье. Но в результате этого ты могла погибнуть. Или мог погибнуть я, что огорчает меня в не меньшей степени.

Некоторое время Эванджелина шла рядом с ним молча. Коннолл не знал, какие мысли могли блуждать в ее голове, но, судя по всему, ей было о чем задуматься. Так же, как и ему. Если в его кармане будет находиться этот проклятый бриллиант, то каждая неуравновешенная лошадь станет для него потенциальной угрозой. И не только для него.

– Коннолл, – сказала Эванджелина, сцепив перед собой руки, – он ведь, в самом деле, проклят, да?

– Это могло бы быть цепью совпадений, но весьма и весьма странных. Посему, как я ни пытаюсь быть здравомыслящим и как ни чувствую себя смешным и глупым, я говорю: да, этот бриллиант проклят.

– Тетя Рейчел сказала, что когда кто-то владеет этим бриллиантом и потом вдруг сумеет от него избавиться, это принесет ему счастье. А если продолжать хранить его у себя, то случится несчастье.

– Я склонен зашвырнуть его в Темзу. – Коннолл споткнулся о кочку и больно ушиб большой палец на ноге. – Проклятие!

Эванджелина дотронулась до его руки, ее пальцы задержались на ней гораздо дольше, чем требовалось для того, чтобы убедиться, что он не упадет.

– Может, лучше я понесу его в течение некоторого времени?

– Это зависит от многих обстоятельств. Что в твоем понимании является несчастьем?

– Я не думаю, что здесь имеет значение мое представление о счастье. Или твое. Это счастье или несчастье для носителя независимо от того, понимает он это или нет.

Ее карие глаза были задумчивы и серьезны.

– Объясни, пожалуйста, – попросил он.

– В первый раз, когда я отложила его в сторону, я врезалась в твою карету. В то время я определенно не считала, что встреча с тобой принесет мне счастье в жизни.

– В то время? – переспросил

Коннолл. – Означает ли это, что ты изменила свое мнение обо мне?

– Я знаю, что никак не ожидала, чтобы моя мать попыталась причинить мне несчастье. Я знаю, почему она поддерживает Редмонда, хотя прекрасно понимает, что он не может сделать меня счастливой. И я совсем недавно начала понимать, что я могу быть счастливой, общаясь с мужчинами. С другим сортом мужчин, чем она мне всегда рекомендовала. И что она опустила некоторые вещи, давая мне уроки замужней жизни. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но я еще не решила. Мне нужно подумать.

Пока они подходили к подъездной дорожке Аддисон-Хауса, ведя за собой Париса и Бенволио, Коннолл надеялся, что даст ей еще время для обдумывания. Когда он находился рядом с ней, он испытывал нечто вроде горячки, кровь словно закипала, он испытывал неодолимое желание овладеть ею. Было ясно одно: прежде чем он попытается соблазнить ее второй раз, нужно отделаться от окаянного бриллианта.

Уинтерс открыл входную дверь.

– Милорд, что-то случилось?

– Нет, Уинтерс. Просто я всегда вожу за собой упряжку для фаэтона.

– Прошу прощения, милорд.

– Пошли Квиллинга на Брук-стрит. Там находится мой фаэтон со сломанной осью.

– Слушаюсь, милорд.

Коннолл накинул петли на столб для привязи лошадей и взял Джилли за руку.

– Меня нет, если кто-нибудь придет. Дворецкий отступил от двери, позволяя им войти.

– Понимаю, милорд. Сандвичи в утренней комнате.

– Хорошо. А теперь исчезни.

Кивнув, дворецкий вышел из дома и направился в сторону конюшенного двора. Коннолл закрыл за ним дверь.

– Стало быть, в этом заключался твой план? – спросила Джилли, поставив руки на бедра и демонстрируя присущее ей упрямство.

Он поднял руку:

– Следуй за мной. – Не тратя более слов, он повел ее в свой кабинет, открыл там верхний ящик письменного стола и положил туда ожерелье с бриллиантом, после чего закрыл ящик и запер его. Затем передал ей ключ.

– Я доверяю тебе, – сказала она, переводя взгляд с него на ключ.

– Я не знаю, какое действие может оказать «Соланум», В случае моей смерти ты сможешь объяснить людям причину. Я найду тебе шкатулку, чтобы ты могла забрать его домой.

Он направился в коридор, она осталась в комнате. – Ты собираешься ответить на мой вопрос? – спросила она.

– Да, это был мой план изначально. То есть я не имею и виду поломку своего фаэтона или ушиб пальца ноги, я имею в виду все остальное. Я намеревался привезти тебя сюда и показать мои картины. А еще я собираюсь стащить с тебя всю одежду и снова овладеть тобой.

Она уставилась на него, и было видно по ее лицу, что в ней борются противоречивые чувства. Наконец она фыркнула – совсем не как леди – и сказала: