И вновь продолжается бой!
Шрифт:
— Но всё же закончилось хорошо, — улыбнулся Берия, опускаясь на стул, который внёс неприметный человек в сером костюме и совершенно невыразительным лицом. Такого в толпе не заметишь и не поймёшь, кто тебе в печень лезвие засадил. — Присаживайтэсь. Не заставляйтэ старика голову задирать.
Я понял, что как идиот продолжаю стоять на кровати вытянувшись по стойке смирно и покраснев, спустился на пол, усевшись на матрас. Сикорская устроилась на своём стуле. Не сказать, что я не ждал визита кого-то из высокого начальства, но уж точно не думал, что это будет сам Лаврентий Павлович. С одной стороны, это невероятно льстило. Со Сталиным виделся,
— Да уж, натворил ты дел, — вроде тон был благожелательным, но я вздрогнул, с ужасом уставившись на бывшего наркома НКВД. Вроде же нет техник позволяющих читать мысли! Тогда откуда?! — Нэ трясись. Претэнзии к тебе есть, но будем считать, что кровью искупил. После войны мнэ доводилось общаться с выжившими из Освенцима, над которыми потрудился Йозеф Менгеле. Жуткое зрелище. Рад, что этот подонок получил по заслугам. Принято решение наградить за это вас обоих орденом Красного знамени.
— Служу Советскому Союзу! — поднялась с места Сикорская и я вслед за ней, подхватил клич, но потом взял себя в руки.
— Товарищ Берия. Я не считаю, что заслужил столь высокую награду. — конечно, мне было безумно лестно получить подобный орден, но я действительно считал, что не достоин. — Всю работу сделала Татьяна Игоревна. Я только мешался. Если бы ей не требовалось обеспечивать мою безопасность она бы справилась быстрее и без жертв и разрушений.
— Нэ прибедняйся, — отмахнулся Лаврентий Павлович. — Скромность — это хорошо, но нужно уметь принимать заслуженные почэсти. Сколько бы мы ещё думали, что Менгеле мёртв, если бы не ты. Да и сведения принёс просто высший сорт. Снова во снэ увидел?
— Так точно! — а вот теперь я и не думал спорить, приняв вид, как говориться, лихой и придурковатый. — Во сне!
— Нэ блажи. — кивнул бывший нарком. — И присаживайся. Надо же, не врёшь. Эх, где бы ещё парочку таких сновидцев взять.
— Я нечаянно, — давно уже заметил, что иногда у меня язык работает куда быстрее мозга и никакие ранги этого исправить не могут. — Я больше не буду, честное комсомольское!
— Да почему жэ, будь, — улыбнулся Лаврентий Павлович. — Ишь ты, нэ будет он.
— К сожалению, это не работает по желанию, — вступилась за меня Татьяна Игоревна. — Но, если Семёну удастся узнать что-то новое, он тут же доложит. Так ведь?
— Конечно! — отказываться в этой ситуации начал бы только конченный кретин, а я таким себя не считал. — Как только — сразу подам подробный рапорт, кто кого куда и зачем!
— Ну вот, а говоришь нэ будешь, — хохотнул нарком, ведь, как я понял, бывших наркомов не бывает. — Ладно, шутки в стороны. Какие у тебя дальнейшие планы? Наведаться в Чехословакию, как изначально было задумано?
— Боже меня упаси! — я с трудом удержался чтобы не перекреститься. — Хватит с меня Европы! Я лишь недавно в себя пришёл, снова энергетическое тело почувствовал. Евдоким Капитонович настоятельно рекомендовал не напрягаться.
— Всё так. — кивнула Татьяна
— Что ж, оставляю это на ваше усмотрение. — кивнул Лаврентий Павлович. — Вы, я так понимаю, по-родственному взяли юношу под свой контроль? Правильно! Такими женихами нэ разбрасываются. Софья девочка умная, ей нужна сосуществующая пара. Да и Леночка Зосимова чудо как талантлива. Берэгите их, молодой человек. Наши девушки куда лучше каких-то там француженок.
— Так точно, — от мысли о моих девочках улыбка сама выползла на лицо. — Лучше наших, советских женщин, никого на свете нет!
— Рад слышать, — внимательные глаза за очками казалось, заглядывали в самые тёмные уголки моей души, и я ничуть не обольщался дружелюбным тоном. Надо будет, точно таким же меня на расстрел отправят. Или на стол к вивисекторам. — А то появилось мнение, что вы оставили Сердце Парижа своей любовнице из личных побуждений.
— Никак нет, — орать я не стал, но изрядно напрягся. — Не скрою, у меня имелись отношения с семейством Лепаж, но на решении оставить данный артефакт это никак не сказалось. Исключительно холодный расчёт. Усиление партии националистов выгодно для нас, поскольку обязательно столкнёт их с американцами. Те ещё им Де Голя не простили, поэтому будут давить. Но появление сильных энергетов позволит компенсировать это, а если добавить обвинение в сотрудничестве с беглыми нацистами…
— Да, французы нэ любят, когда их тыкают в их же фэкалии, но с удовольствием ткнут туда американцев. — согласился со мной бывший член ЦК Политбюро который собаку съел на международных отношениях и уж точно не мне было читать ему лекции, но если такой человек хочет послушать, приходится говорить и говорить честно. — Я читал ваш рапорт и склонэн с ним согласиться. И о Марии Ивановне Кашинцовой мы справки навэли. Такая просто так Сердце из своих рук не выпустит. Что ж! Рад что у вас всё в порядке. Пойду. Старость нэ радость, устаю быстро.
— Всем бы так выглядеть в ваши годы. — я был абсолютно искренен, всё-таки не каждый день встречаешь человека, который в сто тринадцать лет выглядит максимум на семьдесят, а то и шестьдесят пять. — Простите.
— Ничэго, ничэго, — рассмеялся Берия. — Жаль только что моей заслуги в этом нет. А врачи запрещают долго работать. Поэтому пойду, отдохну. Татьяна Игоревна, моё почтение.
— До свидания, Лаврентий Павлович, — Сикорская, почти не вмешивающаяся в разговор, поднялась и проводила наркома НКВД к дверям. И лишь убедившись, что он точно ушёл повернулась ко мне. — Понимаешь, почему он лично сюда явился?
— Меня проверяли. — я без сил опустился на кровать. — Рапорта было недостаточно, а в подвал тянуть решили, что ещё рано. Но почему он Сам пришёл я не понимаю.
— Потому что проверяли не только тебя, но и меня, — то, что результатом могла стать быстрая и безоговорочная смерть женщину, казалось, ни капли не волновало. — Если верующий, можешь пойти свечку поставить, пока нас не тронут.
— Да не помешает, — я с силой потёр лицо. — Нет, к такому жизнь меня не готовила. Вот на хрена я полез в этот Париж?! Свалил бы сразу домой и сидел тихонько.