И восходит луна

Беляева Дария Андреевна

– Где я?
– спросила Грайс. Ей казалось, что теперь Лайзбет может сказать ей все - без страха.

– В месте, которое ты можешь назвать своим домом на ближайшие девять месяцев. А потом ты умрешь. Тоже здесь.

Лайзбет села на стул рядом с кушеткой Грайс, наклонилась к ней, как к близкой подруге, которой хотела сообщить какой-то секрет.

– Мы с тобой проведем здесь, вместе, еще очень много времени. Мы с тобой познакомимся очень близко, и я все тебе расскажу. А ты поможешь нам. Ты ведь нам поможешь? Хочешь пить?

– Да, пожалуйста.

Лайзбет

отошла куда-то в сторону, Грайс не могла повернуть голову ей вслед. Она услышала ток воды. Лайзбет вернулась с пластиковым одноразовым стаканчиком в руке, поднесла его к губам Грайс.

– Ты - наша надежда.

Она дала Грайс лишь смочить губы, остальное выплеснула ей на лицо.

– Шлюха! Ты могла бы и не попасть сюда! Ты ведь мне даже понравилась.

– Мне очень жаль, что я доставила тебе столько неудобств, - сказала Грайс.
– Но может быть мы поговорим в более спокойной обстановке.

– Нет уж. Госпожа велела оставить тебя закованной. Слухи о твоей беременности правдивы.

Лайзбет чуть нахмурилась. Теперь она вовсе не казалась Грайс девчонкой с улицы, как в прошлый раз. Эта девушка взломала сайт ФБР, эта девушка пыталась ее убить - в ней не было вообще ничего обычного.

– Вы меня просто порезали или взяли анализ на хорионический гонадотропин, - хмыкнула Грайс. Транквилизатор делал все мысли медленными, зато очень и очень спокойными.

– И то и другое, - сказала Лайзбет.
– Наши девочки - мастера на все руки. Но интересно иное. Твоя неуязвимость. Мы узнали о ней случайно. Прокол на коже, когда я взяла у тебя кровь, просто исчез, будто и не было его. Мы думали убить тебя в прямом эфире, расстроить твоего муженька. Но Госпожа сказала, что это нам на руку, сказала тебя оставить. Представь, что было бы, если бы люди были бессмертны. Силы богов не так уж страшны, невозможность с ними сражаться исходит не оттуда. В первую очередь мы - смертны, мы превращаемся в прах, если сквозняк подует не с той стороны. Не буквально, конечно. Но нам не хватает стойкости, чтобы сражаться.

Лайзбет ласково улыбнулась Грайс, в глазах ее заплясали огни, делавшие ее лицо очень красивым. Грайс впервые стало жутковато - от ее вида.

– Твоя кровь может стать для нас спасением. Для всего человечества. Боги ведь не зря ревностно оберегали этот секрет.

– Здорово, - сказала Грайс.
– Но меня будут искать.

– И не найдут.

Грайс постаралась приподняться, вышло не очень внушительно. Она прошипела, стараясь казаться более угрожающей, как какое-нибудь глупое животное.

– Ты не представляешь, на что способна моя семья.

Лайзбет тихо засмеялась.

– О, прекрасно представляю. Потерять двоих своих членов за одну ночь - вот на что способна твоя семья. Покурить хочешь?

Она вставила Грайс в рот сигарету, подкурила ей. Лайзбет позволила ей затянуться и отняла сигарету от ее рта, сама вдохнула дым.

– Двоих?
– прошептала Грайс.
– Кто еще?

Ноар? Лаис? Они мертвы? Ее бросило в дрожь. Лайзбет прошлась пальцами по лбу Грайс.

– Все живы. Пока. Невеста Дайлана будет

нашим первым экспериментом с твоей кровью. Госпожа одобрила это.

– Что еще за госпожа?

– Ты увидишь ее в свое время. Не надо торопиться. Тебе некуда больше спешить. Знаешь, я ведь даже могла бы убить тебя. Вырезать твою матку. Детеныш остался бы в вечном стазисе, а ты умерла бы. Но я не буду этого делать.

– Я могу дать тебе гораздо больше, будучи живой?
– сказала Грайс не совсем уверенно. Скорее уж спросила. Лайзбет казалась ей безумной, опасной, ей не стоило доверять, все ее слова слишком легко могли оказаться ложью.

– Можешь. Я даже не жалею, что не убила тебя тогда.

– Это очень приятно, - сказала Грайс.
– Спасибо большое.

И вдруг Лайзбет подалась к ней, ее пальцы скользнули за ткань платья, вцепились ей в бедро.

– Шлюха для шайки развращенных недолюдей. Вы там все трахаетесь, да? Тебя все они трахали? Ты предала людей, свой вид, меня тошнит от тебя.

– Мне очень жаль, - вежливо сказала Грайс. Она не знала, что еще добавить. Ситуация была такой абсурдной, что Грайс засмеялась. Смех клокотал в ней, как кашель, и ремень, впивающийся в шею, душил ее сильнее, когда она дергалась, заливаясь в истерике.

Пощечина обожгла щеку.

– Извини пожалуйста, - сказала Грайс.
– Я не удержалась. Все это звучало так смешно и дико. Я не хотела тебя обидеть. Хотя ты и хочешь выкачать из меня всю кровь. Ты правда устрашающая. Просто иногда я не могу справиться с собой.

Лайзбет засмеялась тоже - весело, будто они были знакомыми, только начинавшими узнавать друг друга, будто они могли стать друзьями и уже начинали друг другу нравиться.

– А ты довольно чокнутая.

– Ты увидишь, какая я чокнутая, если не дашь мне флуоксетин.

– Звучит, как угроза.

– Да, но на самом деле я просто начну плакать.

Они обе улыбнулись. Грайс чувствовала себя очень странно - она не могла понять всей чудовищности своего положения из-за транквилизатора. Ей казалось, будто и это поправимо, причем как-то очень просто.

Лайзбет снова дала ей затянуться сигаретой.

– Мне жаль, что ты на другой стороне.

Грайс выпустила дым к потолку. Она сказала:

– Я не думаю, что это война.

– Никто не думает, - коротко сказала Лайзбет. Ее нервные руки метнулись к хвосту, перетянули копну ярко-рыжих волос.
– Если бы не Госпожа, я бы никогда не подумала, что мы можем не только прятаться. Прятать свою ненависть, себя, свою жизнь. Госпожа научила меня нападать.

Сейчас, подумала Грайс, по законам жанра Лайзбет должна была рассказать свою слезливую историю. Нужно было вежливо выслушать ее и посочувствовать.

– Знаешь, что ждало тебя и твое дитя там, дома? Знаешь, что бы сделали с ним при рождении?

– Знаю. Отрубили бы голову, чтобы доказать, что этот ребенок - божественной крови и превосходит смерть. Чтобы доказать, что он не похож на меня. Не человек.

Грайс хотела добавить что-то еще, но нахмурилась.

– Ты из жреческой семьи?