И возьми мою боль
Шрифт:
— Это хорошо, — шумно вздохнул Адалят, — это очень хорошо, Слава. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой оклад удвою.
— Ну это вряд ли, — засмеялся Стольников. — Я все-таки пока инвалид. А когда выздоровлю, посмотрим.
Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующими группировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенных кругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто был так или иначе причастен
Перед тем как заснуть, Мироненко снова подсел к Цапову.
— В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? — спросил он.
— Нет, не помню. А что случилось?
— Он тебя хорошо знает. Говорит, вы вместе с ним по Средней Азии грузы перевозили. Но вот только… Мироненко усмехнулся.
— Что только?
— Жалуется он на тебя. Говорит, ты сукин сын. Жестокий и жадный.
Рассказывает, что ты сам людей убивал. Значит, на тебе и кровь есть, Цапов.
— Это мое дело, — огрызнулся Цапов.
— Ты не злись, я просто тебе рассказываю, — добродушно заметил Мироненко, — и пойми, что мы здесь любому доверять не можем. В каждом деле проверка нужна, осторожность.
— Вот ты на своей осторожности и погорел.
— Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру. Ничего, завтра выйду, сочтемся.
Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромно заняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибыли либо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал:
— Здорово, ребята.
Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Это заметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникам было знать, что новички — офицеры милиции, сотрудники СБК Рустам Керимов и Абдулло Шадыев, подсаженные в камеру специально для страховки Цапова и дальнейшего развития игры. После разговора с новичками Цапов вернулся на свое место. Мироненко снова подошел к нему.
— У тебя много знакомых, — сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая.
— Хорошие ребята, — кивнул на новичков Цапов, — думаю, что через несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет.
Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бы сейчас сидел где-нибудь в сауне.
— Это хорошая мысль, Цапов, — проговорил Мироненко. — Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Настоящую баню с веником, а не эту парилку.
— Я отсюда выйду и совсем в другое место пойду, — усмехнулся Цапов.
— А куда? — насторожился Мироненко.
— Мне посредники нужны, дело у меня к ним важное.
— Ну так скажи мне.
— Не могу. Я же говорю, что очень важное дело. Столько баксов, что можно эту тюрьму купить со всеми ее обитателями.
— Миллион? —
— Да нет. Почитай, в сто раз больше, и то мало будет. Мироненко замер.
Он не поверил этим словам. Про такие суммы он никогда в жизни не слышал.
— Зачем тебе посредники? — возбужденно спросил он. — Я найду тебе кого хочешь. За хороший процент.
— Это не мои деньги. Может, ты слышал о таком Махмудбекове? Говорят, его старшего брата убили.
— Конечно, слышал и хорошо знал.
— Спор у него возник с каким-то Жеребкиным.
— Жеребякиным, — поправил его Мироненко. Он не знал, что это был типичный трюк. Когда твой собеседник поправляет тебя, например, уточняя фамилию, он невольно убеждается в правоте твоих слов, подтвержденных собственным высказыванием или поправкой.
— Вот-вот, — оживился Цапов, — и этот Жеребякин должен сто пятьдесят миллионов долларов. Груз, который мы вели, исчез. Не по нашей вине. Его в самолете перехватили сотрудники СБК.
— Слышал о таких, — кивнул, помрачнев, Мироненко.
— Вот и все. Посредники должны решить, какую часть штрафа Жеребякин обязан выплатить. Война ведь никому не нужна. Зачем сейчас убивать друг друга на улицах?
— Сто пятьдесят миллионов, — задумчиво проговорил Мироненко, — это нужно обмозговать. Но ты ведь знаешь правила? Пока не обратятся обе стороны, никто не может вмешиваться.
— Пока дождемся их согласия — сто лет пройдет, — отмахнулся Цапов. — Поэтому-то я с посредниками и хотел переговорить. Можно ведь и самим инициативу проявить.
— Но это против правил, — удивился Мироненко. — Посредники сами никогда не вмешиваются. Только когда к ним обращаются обе стороны.
— Меня можешь считать представителем одной из сторон. А вторая — должники. Они и не захотят обращаться. Нужно самим вмешиваться. Время сейчас такое, Григорий, что всем вертеться нужно, иначе не выживешь. И правила старые отменять.
— А если не захотят наши решения выполнять? — все еще сомневаясь, спросил Мироненко.
Цапов иронично посмотрел на него и буркнул:
— Значит, нужно сделать так, чтобы захотели.
— Это сложно, — нахмурился Мироненко, — Жеребякин — тип упрямый, а младший Махмудбеков — еще упрямее.
— Не обязательно договариваться с ними, — улыбнулся Цапов, — можно найти и более покладистых клиентов. Мироненко задумался, а потом решительно закончил:
— Я тебе найду посредников. Война действительно никому не нужна. А какой процент получат посредники?
— Обычный.
— Тогда все в порядке. Завтра я этим займусь, если, конечно, выйду отсюда на волю.