И время ответит…
Шрифт:
На небольшой полке стоят маленькие образа и иконки, которые М. М. пишет за очень низкую плату, а то и вовсе бесплатно, всем, кто ни попросит. Иконопись — для него средство к существованию, и в Хусте Михаил Михайлович более популярен, как иконописец.
Однако, существует и немало серьезных людей, которые интересуются его «египетской» живописью, и ценят её очень высоко. Есть и молодежь, восхищающаяся его уникальным творчеством, готовая помочь ему во всяких житейских делах и послушать рассказы М. М. Пока я была в Хусте, я встречалась со многими из них.
Но Михаил Михайлович, как и тогда в
А вот что рассказал мне Михаил Михайлович когда в чудные летние дни бродили мы с ним по отрогам карпатских предгорий, неподалёку от Хуста, или сидели на берегу Тиссы и любовались её течением в серебряных искрах:
Он освободился из лагеря буквально накануне начала войны и почти тут же оказался в оккупированном немцами Крыму, где он жил до ареста и где оставались все близкие ему люди.
Последующие события были какой-то жуткой фантасмагорией. Тщетно разыскивал он в Крыму свою мать и невесту. Гораздо позже, уже после окончания войны, он узнал, что невеста его была эвакуирована в Ташкент, где вышла замуж за польского офицера и уехала с ним в Польшу.
— Если женщина, которую я обожал, которой верил как самому себе — могла изменить мне и бросить меня, то что же думать о других?!..
Михаил Михайлович поклялся никогда не связывать свою жизнь ни с какой другой женщиной, и клятву эту сдержал.
Два года он разыскивал мать и всё же нашел её, в ужасном состоянии, на краю гибели, нищей, в грязи, умирающей от голода, но всё же — слава тебе Господи! — нашёл!.. Не буду останавливаться на перипетиях дальнейшей жизни М. М. в Крыму. Это было трагические и самое смутное для него время. Это была борьба за то, чтобы «выжить» и спасти мать. Для него, — такого неумелого во всем, кроме живописи, застенчивого и «не от мира сего» — по силам ли было это ему?.. Но о какой живописи можно было думать тогда?
Рассказы Михаил Михайловича были сумбурны, сбивчивы, полны всяких мистических подробностей и нюансов, и я, должно быть, не всё понимала в них.
К этому времени относится принятие М. М. сана диакона, без чего он вряд ли смог бы продержаться в эти годы в Крыму. Этот сан он носит и до сих пор. Однако, священником ему стать не привелось. Он вскоре рассорился на почве своих теософских взглядов с Евпаторийским архиепископом, при котором служил, тот пожаловался в патриархию, и М. М. едва не лишили сана диакона. Потом все же «помиловали», сан оставили, но служить почти не давали, а рукоположение в священники было окончательно закрыто.
Несмотря на свои теософские взгляды и веру в переселение душ, Михаил Михайлович оставался и глубоко верующим христианином. Как то у него эти взгляды связывались с христианством, и он даже в Евангелии и Библии находил тексты, подтверждающие, что христианские пророки и евангелисты, их также не отвергали.
Итак, кое-как всё же удавалось ему поддерживать жизнь матери и свою.
Но, вот, каким-то чудом (с М. М. много чудесного
И Михаил Михайлович с матерью тут же двинулись в путь. По дороге мать сильно заболела и, не доехав до села, где жил брат пришлось сделать остановку. Неподалеку от Хуста был тогда женский монастырь и там Михаил Михайлович, у которого не было буквально никаких денег, попросил приютить больную мать. В благодарность он написал икону для монастырского храма. Икона так всем понравилась, что когда благодарные монахини выходили его мать, они предложили им еще и еще отдохнуть в их монастыре. Хотя монастырь был женский, но Михаил Михайлович с матерью прожили в нем почти два года, до самой смерти матери, которую он горько оплакивая, там же, при монастыре и похоронил. О её смерти и отъезде М. М., в свою очередь, очень горевали монахини. (Впоследствии монастырь был закрыт, монахини разогнаны и ушли странницами по советской земле).. Могилка матери существует и до сих пор, и М. М. навещает её и сажает незабудки — любимые её цветы…
Вот так Михаил Михайлович оказался в Хусте, в доме своих племянников, в то время еще молодых парней. Однако контакта с ними у М. М. не получилось, были они людьми, получившими лишь начальное образование, искусством не интересовались и ничего в нем не смыслили. Дядюшку, с его странными «египетскими» картинами считали просто чудаком, не от мира сего.
С братом, из за которого Михаил Михайлович отправился в Закарпатье, тоже близкого общения не получилось. Это был самый старший его брат, бывший офицер Белой армии, с Врангелем ушедший из Крыма в Турцию. Со временем он перебрался в Чехословакию и поселился в Закарпатье.
Что он стал священником, ничего удивительного нет. Вся семья Потаповых была глубоко религиозна, и дети росли верующими. В Советском Союзе он оказался, когда Закарпатье стало Советской Западной Украиной. Жил о. Владимир в небольшом селе Дубны, километрах в 30–40 от Хуста, служил в маленькой сельской церкви.
Виделись братья не часто, хотя это был любимый брат М. М. с самого его детства. Михаил Михайлович говорил о нем, как о человеке необычайно мягкого характера, чувствительном, глубоко любящем природу, живущем в мире музыки и поэзии, и тоже пишущем стихи. М. М. знал много их наизусть, помнил и часто присылал мне в письмах. Это были хорошие лирические стихи, похожие на лирику Тютчева.
Служба в армии никогда не была по душе Владимиру Михайловичу, но так уж сложилась его судьба. Он считал себя обязанным защищать Родину сначала от немцев, потом от большевиков и оставаться ей верным.
Поездка в Дубны
Мне было жаль, что я так мало знаю об этом человеке. Но однажды мне всё же пришлось с ним повстречаться. Незабываемое воспоминание осталось у меня от этой встречи… Вот как это было: С согласия М. М., и несмотря на его предупреждения что это далеко, и будет для меня тяжело, я всё же решила съездить на велосипеде в село, где живёт и служит его брат — отец Владимир.