И все они – создания природы
Шрифт:
– В открытом море сильный шторм, – сказал он капитану. – От шести до восьми баллов, но будет хуже. Рекомендую вам переждать до утра на рейде. – Он назидательно поднял палец. – Там вам придется очень туго.
Капитан несколько раз прошелся по каюте. Я знал, как он торопится, но имело ли смысл рисковать?
Наконец, он сказал.
– Полагаю, вы правы. И нам лучше в море пока не выходить.
В дверях каюты я столкнулся с помощником, успевшим услышать последнюю фразу. Он грустно посмотрел на меня.
– Знаете,
Я сел было писать дневник, но меня одолела зевота, а койка выглядела чрезвычайно заманчивой. Такая неподвижная, такая удобная! И день ведь выдался на редкость длинный…
19
– Биггинс говорит.
Я покрепче ухватил трубку, а другую руку сжал в кулак так, что ногти вонзились в кожу. Мистер Биггинс имел обыкновение долго и мучительно колебаться, доводя меня до исступления. Вызвать ветеринара, по его понятиям, значило пустить в ход последнее отчаянное средство, и для него было истинной пыткой решать, пора уже или все-таки можно немножко погодить. В довершение, если мне тем не менее удавалось прорваться к нему на ферму, он с ослиным упрямством избегал следовать моим советам. Я хорошо понимал, что так ни разу и не смог ему угодить.
Он донимал меня в довоенные дни и теперь, когда война кончилась, ничуть не изменился, только немного постарел и стал еще упрямее.
– Что случилось, мистер Биггинс?
– Ну… телка у меня того.
– Хорошо, утром приеду посмотрю ее.
– Э-эй, погодите минутку! – Мистер Биггинс все еще не был уверен, стоит ли мне приезжать или не надо, хотя уже решился позвонить. – А смотреть-то ее нужно?
– Право, не берусь судить. Как она себя ведет?
Длительная пауза.
– Да вот легла и лежит.
– Лежит? Видимо, что-то серьезное. Приеду, как только смогу.
– Да погодите вы! Не так уж она давно и лежит!
– Так сколько же?
– Последнюю пару деньков, всего-то.
– Она что, вдруг легла и не вставала больше?
– Да нет же! Нет. Какое там! – Моя тупость его явно раздражала. – Неделю не ела, а вот теперь и легла.
Я набрал полную грудь воздуха и тихо его выпустил.
– Так, значит, она неделю болела, а теперь совсем обессилела, и вы решили меня вызвать?
– Ну, да. Глаза-то у нее вроде ясные были, покуда она не слегла.
– Хорошо, мистер Биггинс. Сейчас приеду.
– Э… Приезжать-то вам так уж нужно? Не то ведь…
Я повесил трубку. По горькому опыту я знал, что такой разговор может длиться до бесконечности. И еще знал, что почти наверное еду к обреченному животному. Но вдруг, если поторопиться, что-то все-таки удастся сделать?
У мистера Биггинса я был через десять минут, и встретил он меня, как обычно: руки в карманах, голова втянута в плечи, глаза
– Приехали, значит? Да только поздновато.
Я успел опустить одну ногу на землю, но, услышав это, вылезать не стал.
– Уже сдохла?
– Пока-то нет. А вот-вот – и конец ей.
Я только зубами скрипнул. Телка болела неделю, я приехал через десять минут после его звонка, но его тон двух толкований не допускал: если она сдохнет, виноват буду я. Поздновато приехал!
– Ну, что же, – сказал я, справившись с собой. – Раз так, делать мне тут нечего. – И я втянул ногу в машину.
Мистер Биггинс опустил голову и пнул булыжник тяжелым сапогом.
– Что же, и смотреть ее не будете?
– Так вы же сказали, что ей уже нельзя помочь.
– Ну и сказал. А кто ветеринар-то?
– Как хотите… Я выбрался из машины целиком. – Где она?
Он помолчал.
– А за осмотр вы особо возьмете?
– Нет. Я уже здесь, и, если ничего сделать не смогу, платить вы будете только за вызов.
Картина была до боли знакомая. Молоденькая телка лежала в темном углу коровника. Провалившиеся остекленевшие глаза каждые несколько секунд подергивались в предсмертной агонии. Температура была 37.
– Да, вы правы, мистер Биггинс. Она умирает. – Я спрятал термометр и повернулся к двери.
Фермер, ссутулив плечи, угрюмо уставился на телку. Потом быстро взглянул на меня.
– Куда это вы?
Я удивленно обернулся.
– У меня есть еще вызовы. Вашу телку мне очень жаль, мистер Биггинс, но сделать уже ничего нельзя.
– Вот так и уйдете, не почесавшись? – Взгляд его стал воинственным.
– Но она же умирает. Вы сами сказали.
– А ветеринар кто, я или вы? И даром что ли говорят, пока есть жизнь, есть и надежда?
– К ней это не относится. Смерть может наступить в любую секунду.
Он снова уставился на телку.
– Она же дышит, так или не так? А вы ее без помощи бросите?
– Ну-у… если хотите, могу сделать ей стимулирующую инъекцию.
– Хочу, не хочу… Это вы должны знать, а не я.
– Хорошо, попытаюсь.
Я пошел к машине.
Телка в глубокой коме даже не почувствовала укола в яремную вену. Я медленно нажимал на плунжер, и тут вновь подал голос ее хозяин:
– Инъекции-то ваши штука дорогая. Во что мне эта обойдется?
– Право, не знаю! – Голова у меня уже шла кругом.
– Небось, все будете знать, чуть сядете писать мне свой счетище, а?
Я промолчал. Шприц почти опустел, но тут телка вытянула передние ноги, слепо посмотрела перед собой и перестала дышать. Несколько секунд я продолжал стоять над ней, потом прижал ладонь к ее сердцу.
– Боюсь, что все, мистер Биггинс.
Он молниеносно нагнулся к трупу.
– Прикончили ее, значит?
– Да что вы! Она же была при последнем издыхании.