И все они – создания природы

Хэрриот Джеймс

– Знаю чего вы думаете. Уолта Барнетта голыми руками не возьмешь, а он нюни из-за дохлого кота распускает. Обхохочешься! Будете потом ржать до упаду.

Ему искренне казалось, что, проявив такую, по его убеждению, постыдную слабость, он должен неминуемо упасть в моих глазах.

И конечно, не поверил бы, что с этого дня у меня появилось к нему какое-то уважение.

32

9 августа 1963 года

После того как мы приземлились и подрулили, куда требовалось, без новых происшествий, все сразу повеселели. Вслед за остальными я спустился на твердую землю и

посмотрел по сторонам. Мы стояли посреди широкого бетонного пространства летного поля. Неподалеку виднелся ангар, а вдали с противоположной стороны к самому морю спускалась полоса грубой травы, и на все лился благодатный солнечный свет. До аэровокзала было добрых четверть мили, а за ним в знойном колеблющемся мареве с трудом различались высокие городские здания. Было восемь часов утра. Сейчас выгрузим коров, и у меня останется почти весь день для знакомства со Стамбулом. От приятного волнения мне даже щекотно стало.

Оба фермера уже сбросили пиджаки и закатали рукава, готовясь приступить к делу. Ноэль сгибал и разгибал руки, шевеля мышцами, чтобы разогреть их после ночной неподвижности. Он ухмыльнулся мне и спросил:

– А где фургоны?

Вопрос более чем уместный. Действительно, где же фургоны? Они ведь должны были ожидать нас на поле. Но я тщетно оглядывался по сторонам.

Карл отправился навести справки в аэровокзале и вернулся с весьма удрученным видом.

– Никто ничего не знает, – сказал он. – Будем ждать.

И мы ждали, а солнце накаляло бетон, и рубашки у нас мало-помалу намокали от пота. Фургоны подкатили через час с небольшим.

Надо мной нависла высокая фигура капитана.

– Мистер Хэрриот! – Он смотрел на меня сверху вниз очень серьезным взглядом и поглаживал бороду. Вновь я ощутил всю силу его личности. – Мистер Хэрриот, мне необходимо заняться некоторыми делами. Обеспечить ремонт мотора и снять номера в отеле. Я ухожу и надеюсь, что вы за всем тут приглядите.

– Хорошо! – ответил я. – Не беспокойтесь. Я присмотрю, чтобы с коровами ничего не случилось.

Он неторопливо наклонил голову.

– Очень хорошо. – Его суровый взгляд обратился на фермеров. – Это, ребята, относится и к вам. Все оставайтесь здесь, пока не увезут последнюю корову. Вы меня поняли?

Мы покорно пробормотали, что поняли. Вряд ли отыскалось бы много охотников спорить с капитаном Берчем. Да и упоминание отеля сразу меня взбодрило: я ведь не забыл, с каким упоением Джон Крукс описывал свой роскошный номер. Вообще-то я не слишком тоскую без роскоши, но изредка – почему бы и не понаслаждаться? И тем более сейчас. Я уж испекся на солнце, рубашка на мне заскорузла, а мои внутренности терзал адский голод. Воспоминание о бутербродах в Гатуике отодвинулось далеко-далеко, но я уже видел в розовых мечтах, как принимаю ванну и сажусь за плотный завтрак. Нет, затягивать разгрузки я не стану!

Видимо, оба фермера думали то же самое: они уже поставили первую партию телок на подъемник. Щуплый Карл перевел рычаг, раздался долгий противный визг, и ничего не произошло. Он опять перевел рычаг – с точно таким же результатом.

– Подъемник заело, – сказал Карл и принялся нажимать на выключатели и крутить ручки. В конце концов, он злобно пнул блестящий металл, пожал плечами и посмотрел на нас.

– Ничего не выходит. Пойду за электриком.

Он побрел к аэровокзалу, а мы с Джо и Ноэлем беспомощно переглянулись. С каждой минутой становилось все жарче.

Вернулся Карл только в половине одиннадцатого с человеком в белом халате, который словно бы вознамерился

разобрать подъемник на все составные детали. Он что-то бурчал и восклицал по-турецки, меня же точила мысль: а вдруг это никакой не электрик? Никак не может обнаружить поломку! Но вот через полтора часа подъемник подчинился переключению рычага и пошел вниз. Однако времени мы потеряли уйму.

Правда, я черпал утешение в там, что рядом рой механиков уже довольно давно возился с поврежденным мотором. Авось, хоть они-то действительно механики!

Едва Джо и Ноэль распахнули дверцы подъемника, как прибыли турецкие ветеринары, весьма и весьма импозантные. Простой английский ветеринар не шел ни в какое сравнение с этими смуглыми красавцами в элегантных летних костюмах. По-английски среди них объяснялся только один, зато почти без акцента.

– Чудесные экземпляры, мистер Хэрриот, – промурлыкал он, когда первые телки начали подниматься по мосткам в фургон. Его коллеги одобрительно прищелкивали языками, и я надулся гордостью: все-таки в этой области Англия по-прежнему занимает одно из первых мест в мире. Столько стран обращаются к нам, желая улучшить свои стада!

Мой собеседник сообщил, что они служат в министерстве сельского хозяйства и им поручено проверить здоровье животных, а также номера, вытатуированные на внутренней поверхности уха. При последних его словах мы дружно засмеялись. Оказывается, и в Турции номер в ухе обладает той же прямо-таки международной важностью, что и а Англии.

Выгрузка шла садистски медленно. Электрик, видимо, починил все на живую нитку, потому что подъемник нет-нет, да и застывал в воздухе на несколько гнетущих минут. Карл ругался, дергал рычаг, и подъемник приходил в движение. Солнце жгло нестерпимо, но к счастью, фургоны стояли в тени ангара. Внутри них рогатых пассажирок ждали сено и вода, так что они чувствовали себя недурно. Чего никак нельзя было сказать про фермеров и меня. Я был небрит, грязен, весь в поту с головы до ног и изнурен голодом, хотя всего лишь надзирал за разгрузкой, то забираясь в самолет, то спускаясь на землю. А что должны были испытывать Джо и Ноэль, уламывая заупрямившихся коров, не берусь даже вообразить. И все время близко-близко маячил Стамбул, оставаясь недостижимым.

Время шло, капитан не возвращался, молодые американцы Эд и Дейв часто подходили взглянуть, как продвигается ремонт мотора. Несколько раз они останавливались поболтать со мной и рассказывали про свою жизнь и работу. На редкость симпатичные ребята и такие беззаботные! Они расхаживали, засунув руки в карманы, которые, как мне довелось узнать позднее, содержали целую коллекцию монет десятка-другого стран. Песеты побрякивали о драхмы, гульдены, лиры, центы, кроны и шиллинги. Старый самолет переносил Эда и Дейва из одного уголка мира в другой. Вольные как птицы, они безмятежно встречали каждый новый день, каждую новую страну и, совсем еще мальчишки, успели повидать на своем коротком веку чуть ли не весь свет. Смелые искатели приключений на современный лад.

Последняя телка поднялась в фургон часов около четырех, и осмотр быстро приближался к концу. Ко мне подошел Ноэль.

Рубашка мокрой тряпкой прилипла к его груди. Он сказал, утирая запястьем мокрое лицо:

– Джим, а мой желудок, небось, думает, что я себе глотку перерезал, не иначе.

– И мой тоже, Ноэль, – ответил я. – Меня от голода просто мутит. В последний раз я ел почти сутки назад, и то бутерброды.

– А я бы и от пивка не отказался, – добавил Джо. – Пить хочу, просто смерть.