И всё-таки я люблю тебя! Том 1
Шрифт:
– Это тоже плохое слово.
– Что, и «хари» тоже плохие??? – поразилась Рита. – Ну я вообще не знаю, о чём тогда с тобой говорить.
– Тогда лучше помолчи.
Рита замолчала. Но, увидав в окне высотный дом, воскликнула:
– Ух ты! Смотри, какой домища охеренный! – взглянула на бабку и тут же добавила: – Всё-всё, молчу.
Они приехали. Машина затормозила около маленького магазинчика напротив высотки. Анна Брониславовна с Ритой вылезли.
– Вы нас подождите пожалуйста, – попросила Анна
Рита перемерила в магазине почти все красивые платья, а их там было великое множество! Анна Брониславовна улыбалась, глядя, как девочка крутится около зеркала, и говорила продавщице: «И это тоже берём». Там было ещё много коричневых платьев и белых фартучков. Рита хотела их тоже померить, но Анна Брониславовна сказала, что это школьная форма. Её купят Рите в следующем году, когда она пойдёт в школу. Они уже хотели уходить, но тут Рита увидела в дальнем углу белоснежное шёлковое платье с отделкой из гипюра и с атласными розочками, пришитыми вдоль кокетки.
– Ух ты! Вот это ох… – Рита хотела сказать одно из своих любимых слов, но вовремя осеклась, – красивое платье! Купи мне такое.
– Оно тебе пока ни к чему. Ты же ни в школу, ни в садик не ходишь. А оно для утренников предназначено.
– Ну пожалуйста! Ну, бабулечка, ну купи! – жалостливо попросила Рита.
Анна Брониславовна растрогалась тем, как Рита её назвала, и купила это платье. Рита примерила его и отказалась снимать.
– И даже не упрашивай, я в нём поеду. Пусть шофёр увидит, какая я красивая, тогда он больше надо мной смеяться не будет.
– Если ты даже наденешь на голову золотую корону, но будешь говорить плохие слова, над тобой всё равно все будут смеяться. Потому что ты останешься невежественной девочкой, как тебя ни наряжай.
– Что ты такое говоришь, бабушка! Разве можно в таком красивом платье говорить плохие слова? Нет, теперь я буду вежественной. Ты мне только на ушко скажи все слова, какие нельзя говорить, а я их запомню.
Анна Брониславовна засмеялась.
– Я что, опять сказала плохое слово?! – поразилась Рита.
– Нет-нет, ты сказала хорошие слова.
– А чего же ты тогда смеёшься?
– Я смеюсь от радости.
– А это хорошо, когда надо мной смеются от радости?
– Это очень хорошо.
– Тогда так и быть, хихикай, – разрешила Рита.
Они вышли из магазина. Рита важно вышагивала в новом платье, а Анна Брониславовна несла большой пакет с обновками.
– Бабушка, а что это за магазин такой замечательный? Здесь такие красивые платья, ну прям как для принцесс!
– А ты прочитай. Видишь, там наверху написано.
Рита задрала голову. Но в надписи было только четыре знакомые буквы: «м», «а», «н» и «е».
– Бабушка, а ты у меня платье не отнимешь, если я тебе признаюсь в чём-то очень нехорошем?
– Не отниму.
– Я Глаше наврала, что умею читать. Я знаю только
– Ну что ж, это хорошо, что ты сейчас призналась. Но впредь постарайся не обманывать. Это постыдное качество. От него много неприятностей может быть.
– Бабушка, неужели ты никогда не врала? Ну ни чуточки, ни самую малость? – хитро прищурилась Рита.
Лицо Анны Брониславовны помрачнело.
– Я один раз обманула… Нет, два раза. И каждый раз мне очень дорого за это пришлось расплачиваться.
– Н-да, у тебя всех денег не хватит за все мои враки платить! Придётся больше не обманывать, чтобы не пустить тебя по миру. А то тебе будет не на что мне ещё и туфельки купить.
Анна Брониславовна опять засмеялась. Рита испуганно на неё взглянула.
– От радости или от горя смеёшься?
– От радости, – успокоила её бабушка. – Ладно, поехали теперь за обувью.
Они сели в такси и поехали в «Детский мир».
– Бабушка, а как же всё-таки тот магазин назывался?
– «Машенька».
– «Машенька»? Странно. Машенька в лесу с медведем жила, перед кем ей там было выпендриваться? Надо было этот магазин «Золушкой» назвать. Вот той моё белое платье очень бы пригодилось. Она бы в нём на танцульках не только принца, но и всех остальных мужиков охмурила.
Рита ехала в такси и молча смотрела в окно.
«А Бронтозавриха, оказывается, не такая уж и злая. Ни разу меня не отлупила. И даже ивановским отродьем меня не обозвала! А ведь она не то что Петушок, она моя родственная бабка, имела законное право мне врезать. И нарядов столько накупила! Охренеть! И всё новое, не ворованное, никем не надёванное. Это, наверно, потому, что она меня очень боится. Я же её держу в своих руках! Даже жалко её, горемычную, так меня испугалась. Надо её немножко приободрить».
– Бабушка, ты не переживай, все фотки я оттёрла. Они теперь как новые. Правда, жалко ту тётку, ну которая на первой странице со старым дядькой на коньках стоит. Я её так красиво разукрасила! А теперь она опять бледненькой и страшненькой стала.
Девочка вздохнула, как непризнанный художник вздыхает, слыша хулу в адрес своих шедевров.
Рита вышла во двор в белом потрясающем платьице, белых носочках, белых туфельках и с белыми бантами на голове. Она так упрашивала бабушку разрешить ей в этом наряде сегодня пойти гулять!
– Ну, бабушка, как ты не понимаешь? Я же иду знакомиться с молодёжью нашего двора. В тот раз они надо мной смеялись, потому что я была плохо одета. А сегодня они увидят, какая я красивая, и мы подружимся.
– Но на улице ты его испачкаешь. У тебя есть теперь другие красивые платья.
– Но это самое красивое! А первое впечатление должно быть самое яркое. Я ка-а-ак выйду, а они ка-а-ак охренеют!
– Рита!
– Что, и это слово плохое? Опупеть!
– Рита!
– Ой, я хотела сказать: «Обалдеть!»