И всё-таки я люблю тебя! Том 2
Шрифт:
Вера нерешительно дотронулась до дочки. Тельце было влажное. Вера отдёрнула руку. Ребёнок заходился от плача.
«Как же её поднять-то? Я же её сломаю!»
Вера достала две чистые пелёнки, байковую и хлопчатобумажную, и положила на другом конце кровати. Потом взяла четырьмя пальцами под мышки девочку и с ужасом на лице переложила её на чистое. Но не успела она её завернуть, как из ребёнка со свистом вытекла светло-коричневая масса. Вера чуть не заплакала.
Скинув грязные пелёнки на пол, она на их месте расстелила ещё две чистые пелёнки. Но теперь так просто
«Надо её подмыть. Но как? И где? И чего она всё орёт? И поела, и пописала, и покакала. Чего ей ещё-то надо?»
Вера вышла в коридор и стала искать душевую комнату. Но душа в бараке не оказалось. Был только один кран на кухне, да и то с холодной водой. Горячей воды здесь отродясь не было. Это повергло Веру в ещё большее уныние. Она вернулась в комнату и села рядом с плачущей дочкой.
«Как же мне её помыть? Холодной водой её мыть нельзя – простудится. А греть мне не на чем. Кастрюли я не купила. Ох, за что мне эти муки? Ну зачем я её забрала?! Надо было в роддоме оставить. Ничего, я росла в детдоме, и она бы там выросла. И пусть бы легушовская дочка по детдомам скиталась», – со злорадством подумала Вера.
Кое-как, сдерживая тошноту, она подтёрла попку дочери пелёнкой и перенесла её на чистое. Но только она начала пеленать, как под младенцем тут же появился мокрый круг.
– Ты что, издеваешься? – закричала на дочку Вера.
Ребёнок замолчал и, почмокав беззубым ртом, икнул. Обрадованная, что хоть не слышно больше этого противного «уа-уа-уа», Вера повторила процедуру переноса на чистые пелёнки, быстро кое-как завернула дочку и села рядом. Возле кровати лежала целая гора грязных пелёнок. Что с ними делать дальше, где их стирать, где сушить, Вера не знала. Ребёнок опять заплакал.
– Если ты даже обкакалась, больше я тебя пеленать не буду, – сказала Вера дочери и заплакала сама.
Никогда она не была настолько одинока и беспомощна. Всегда, с самого рождения, её окружало много людей. О ней всегда пусть плохо, но заботились. Ей всегда, даже у свекрови, было на кого рассчитывать в трудных ситуациях. А теперь она осталась одна. Да ладно бы одна, а то ещё с такой обузой на шее! И некому помочь, некому подсказать, некому даже хоть словом поддержать!
Внезапно входная дверь распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина с нахальным, но довольно-таки симпатичным лицом и пережженными перекисью водорода белыми волосами. Одета она была в слишком короткий халат, который демонстрировал почти полностью её жилистые в синяках и царапинах ноги и еле сходился на её пышном бюсте, оставляя довольно большую брешь между двумя верхними пуговицами, стянутую английской булавкой, которая, казалось, вот-вот не выдержит напряжения и выстрелит кому-нибудь в глаз. Завершали её костюм мужские носки и дырявые тапки.
– Это долго будет продолжаться? – сразу закричала гостья. – Ты уймёшь наконец своего ребёнка? Мне, между прочим, выспаться надо!
– Ага, ей ночью на бл…ки идти, – заржали за стенкой.
Вера была поражена такой слышимостью.
«Ой, а я-то на дочку кричала. А они всё слышали! Стыд-то какой!»
Дело в том, что стены между комнатами были
– Я не могу её угомонить, – оправдывалась Вера, – я не знаю, что ей надо.
– Ты её кормила?
– Кормила. А потом она пописала и покакала.
– Это я слышала. Ох, ёкарный мамай, ну и повезло с соседкой! Давай посмотрю хоть, кого ты в подоле принесла. Дочка?
– Дочь, – Вера нехотя протянула девочку женщине.
Женщина взяла свёрток и заглянула в личико девочке. Та на минуту прекратила плакать.
– Ух ты, какая хорошенькая! – вдруг засюсюкала женщина. – А глазки-то какие! А губки! Ну, мужики, держитесь за яйца, скоро она вам даст прикурить! – крикнула она соседям. – Знатная девка будет!
– Твоя конкурентка, – засмеялся женский голос.
– Ну, пока она вырастет, я ещё погуляю, – миролюбиво ответила женщина.
Вера с недоверием взглянула через плечо женщины на свою дочь.
«И чего там хорошенького? Может, я чего не понимаю? Или она просто смеётся надо мной?»
Девочка опять заплакала.
– Ути-пути, и чего это мы так плачем? А? Давай-ка мы тебя посмотрим, – сюсюкала женщина.
Она положила девочку на кровать и стала разворачивать пелёнки. К удивлению Веры, женщина не испугалась страшного тельца ребёнка.
– Ой, ну кто так заворачивает? Руки бы твоей мамаше пообрывать за такое. Так… Мы сухие, животик у нас мягонький. А чего же мы тогда плачем? А? Кушать, наверное, хочется, да? Сейчас мы тебя покормим. Ну-ка, мамаша, покорми ребёночка.
– Я её уже кормила. У меня там больше нет молока.
– Тогда другой титькой покорми.
Вера послушно достала другую грудь и дала дочке. Девочка с жадностью вцепилась в сосок.
– Вот видишь, она у тебя голодная была.
Пососав полминуты, ребёнок бросил грудь и опять закапризничал. Вера беспомощно уставилась на женщину.
– Эх, родимая, да у тебя молока с мышиную пипиську. Конечно, она будет орать. Тебе её нужно чем-то прикармливать.
– Чем?
– Н-да! Молочная кухня от нас далеко, не наездишься. Придётся обычным коровьим молоком кормить.
– А можно?
– Можно. Мы его с водой разводить будем, – женщина вышла в коридор и гаркнула: – Эй, у кого есть свежее молоко?
Молчание.
– Ну тогда эта девка, ёкарный мамай, всю ночь вам спать не даст. Да и я, чтоб её не слушать, напьюсь и песни орать буду! – пригрозила женщина.
Молоко тут же нашлось. Девочку накормили, и она уснула. Верочка была безумно рада установившейся тишине.
– Спасибо вам! Я так вам благодарна! Если бы не вы…
– Да ладно, свои люди, сочтёмся. Тебя как звать-то?
– Вера.
– Верка, значит? А я Райка.
– Райка – «мужикам портки сдирай-ка», – добавил сосед за стеной.
Гогот послышался сразу из нескольких комнат.
– Да пошёл ты! – вяло огрызнулась женщина.
Райка сразу, как только зашла в эту комнату, обратила внимание на толстую пачку денег на столе. Она всё время поглядывала на неё. И теперь, стоя у двери и собираясь уже уходить, Райка опять взглянула на стол. Не выдержав, она подошла к Вере, наклонилась к самому её уху и шёпотом произнесла: