И всё-таки я люблю тебя! Том 2
Шрифт:
– О боже! Я её ещё, ёкарный мамай, и уговаривать должна! Да ты понимаешь, что это твой шанс вырваться из этого убожества? Это твой единственный шанс! Другого может и не быть! Ну как, согласна?
– Нет.
– Это твоё последнее слово? Может, ещё подумаешь?
– Я твёрдо решила. Ни с какой женщиной я своего мужчину делить не буду. Если у меня и будет когда-нибудь мужчина, то он будет только мой.
– Ну и дура! И будешь ты всю жизнь махать метлой на помойках да жить в этом сраном бараке. Ты ещё пожалеешь, что отказалась, да поздно будет!
Райка вскочила со стула и решительно вышла из
Часть 2
Солнечный Зайчик
«Яблоко от яблони недалеко падает», – с презрением прошипела верблюжья колючка.
Глава 1
Лягушонок
Прошло четыре года. Верка сильно изменилась. Глядя на нее, трудно было узнать ту наивную, немного глупенькую, но добрую и очаровательную Верочку, какой она была несколько лет назад. Удары судьбы да постоянные пьянки сделали своё чёрное дело: лицо потеряло свежесть и привлекательность юности. Синие мешки под глазами, потухший хмурый взгляд, впалые бледные щёки, опущенные уголки губ и нездоровая одутловатость лица выдавали опустившуюся женщину. А обида на весь мир сделала её очень угрюмой и злой.
Будильник надрывался. Верка нехотя повернулась и, не раскрывая глаз, нашарила на тумбочке часы. Нажав кнопку, Верка тяжело вздохнула. Надо просыпаться. Как всегда, утром её мучила головная боль, тошнота. Любое движение причиняло страдание. О том, чтобы встать и пойти на работу, не могло быть и речи.
Верка трясущимися руками пошарила под кроватью, где она всегда оставляла недопитую бутылку. Судорожными глотками она отпила водку прямо из горлышка. После этого головная боль стала медленно уходить. Верка спустила ноги с кровати и села, опустив косматую голову.
«Нужно вставать и идти на работу. Неохота! Останусь-ка я сегодня дома, посплю. Эх, опять Григорич будет ругаться. Ну и хрен с ним. Поорёт и заткнётся. Не так-то просто в наше время дворничиху найти. Все образованные, мля, стали. Никому неохота окурки да блевотину убирать».
Верка опять завалилась на кровать.
– Мама! Мамочка! – послышалось с противоположного угла комнаты.
Верка не реагировала. Тогда Рита слезла с кровати и босиком прошлёпала через всю комнату. Она осторожно тронула мать за плечо, потом тихонько потрясла.
– Мамуля, проснись. Тебе на работу пора. Опять дядя Григорич будет ругаться. Мамуля! На работу же надо.
– Отстань! – рявкнула Верка. – И без тебя знаю, что надо.
Но всё-таки Верка нехотя села, а потом слезла с кровати. Накинув халат, она, кряхтя и тихо матерясь, пошла в туалет. Когда мать вышла из комнаты, Рита включила свет и быстро кое-как застелила обе кровати, чтобы у матери не возникло соблазна опять завалиться спать. Потом она натянула на своё худенькое тельце платье и села на свою кроватку. Ей самой ужасно хотелось спать, но сейчас надо было создать атмосферу бодрого утра, быстрее отправить маму на работу. А уж потом можно будет
Верка вернулась из туалета, увидела свою убранную постель и недобро ухмыльнулась.
– Что, Лягушка, не терпится меня выгнать? Совсем мать не жалко? Сама сейчас дрыхнуть будешь, а мать должна в такой холод идти вкалывать? Тварь ты бессердечная!
– Мамочка, мне тебя очень жалко! Но тебе нельзя прогуливать. Дядя Григорич сказал, что он тебя выгонит с работы. Ты и так в том месяце очень мало денег заработала. Мы всё время голодаем.
– Ах, голодно тебе со мной, плохо, да? Плохая у тебя, значит, мать? Денег, мля, мать для тебя мало зарабатывает, да? Ну и катись тогда к своей бабке. Пусть Бронтозавриха тебя кормит. Давай собирай манатки и проваливай! Раз тебе со мной жить плохо, посмотрим, как у Бронтозаврихи тебе хорошо будет!
– Мамочка, ты хорошая! – испуганно заплакала Рита. – И жить с тобой хорошо! Не отдавай меня Бронтозаврихе!
– А, как запела, легушовское отродье!
– Я не легушовское, – скулила Рита, – я твоё отродье.
Верка усмехнулась. Злость прошла. Да и спать расхотелось.
– Что ж, твоя взяла. Пойду на работу. Сделай мне бутерброд, пока я буду собираться.
Рита радостно засуетилась. Она вскочила с кровати, порылась в тумбочке. Но, кроме маленькой горбушки хлеба, ничего не нашла.
– Мамочка, а масла нет, – промямлила она, боясь новой вспышки гнева.
– Так купи сегодня.
– Но денег тоже нет.
Верка посмотрела в зелёные глаза дочери. Ей показалось, что это свекровь с осуждением глядит на неё.
– Чего ты так на меня уставилась? Ну нет денег и нет. Сходи сегодня в парк, пособирай бутылки. Я вернусь с работы, сдам их и куплю что-нибудь поесть, – Верка неожиданно улыбнулась. – Не пропадём мы с тобой, правда, Лягушонок? Как-нибудь перебьёмся до зарплаты.
– Не пропадём, – радостно закивала Рита, – перебьёмся!
Верка подошла к зеркалу и стала расчёсывать свои спутанные рыжие локоны. Она приблизила лицо к мутному стеклу, разглядывая синяк под глазом. Он уже почти не виден. Это хорошо.
Этот синяк ей поставил две недели назад Колька, её последний сожитель. Он ревнивый оказался до маразма. Верка его прогнала.
Это был уже четвёртый по счёту сожитель. Верке почему-то не везло. Первый часто пил запоями. Второй Риту ненавидел, постоянно шпынял, даже лупил малышку. Третий обворовал Верку. Она всех их выгоняла. И вот она опять одна. Одиночество всегда пугало Верку. А после того как Райка два года тому назад получила квартиру и уехала из барака, Верке стало совсем тоскливо. Она ещё больше стала пить, соглашалась теперь даже на кратковременные встречи с женатыми мужчинами. При этом в постели Верка почти никогда ничего не испытывала. Но для неё было главным то, что в этот момент она была кому-то нужна! Ощущая крепкие объятия мужчины, его дыхание, она как бы становилась не просто близкой, а почти родной ему. В этот момент она чувствовала, что мужчина был ей благодарен. А большего она и не ждала. В отличие от Райки денег за «любовь» Верка никогда не брала. Это было единственным моральным принципом, который она сохранила с прежней жизни. Через все остальные принципы она давно переступила.