И вспыхнет новое пламя

afan_elena

Сильнейший спазм скручивает желудок, а на глазах выступают слезы, когда я замечаю ее лицо. Джоанна Хоторн. Хотя в этом времени она еще Мэйсон. Господи, я знала ее, сколько себя помню, и я любила ее, несмотря на сложный характер жены президента. А теперь она лежит передо мной истерзанная, и только слабая дрожь ее ресниц говорит мне о том, что это тело еще живо. Медсестра отталкивает меня в сторону, проталкивая каталку с Джоанной дальше по коридору, а я не могу пошевелиться, пребывая в состоянии шока.

Мимо меня проносится рыжеволосая девушка,

и я непроизвольно провожаю ее отупевшим взглядом. Она бросается в объятия какого-то мужчины, жадно целуя его в губы, а он, как в лихорадке, ощупывает ее тело, скрытое только простыней, повязанной под грудью. Очевидно, не найдя повреждений, мужские руки смыкаются на тонкой талии женщины, и они, слившись в поцелуе, облокачиваются на стену, игнорируя всех и каждого вокруг.

Подошедший Хеймитч бросает сочувственный взгляд на удаляющуюся каталку с тем, что осталось от победительницы из Седьмого и, взяв меня за руку, тащит вперед. Мы делаем всего пару десятков шагов, когда я снова останавливаюсь, как вкопанная. Через открытую дверь одной из палат я вижу Гейла, раздетого по пояс. От его шеи до пупка тянется кровавая рваная рана, которую пытается зашить молоденький доктор. Гейл морщится от боли, и по его лицу градом бежит пот. Я выдыхаю его имя и, вырывая руку из цепких пальцев Хеймитча, пытаюсь прорваться к Хоторну через толпящихся на моем пути людей, но прямо перед моим носом дверь в его палату захлопывают и, как я не бьюсь об нее кулаками, меня не пускают внутрь.

Ментор снова оказывается рядом, обнимает меня за плечи и отводит в сторону. Как в тумане, раздавленная ужасом только что увиденного, я не сопротивляюсь и позволяю ему направлять меня. Мы движемся между людьми в белых халатах, каталками и сидящими на лавках раненными, пока, наконец, не останавливаемся у такой же, как все остальные, белой двери. Возле нее стоит незнакомый мне темнокожий мужчина, одетый в заляпанную кровью серую форму солдата Тринадцатого.

– Боггс, Пит здесь? – спрашивает у мужчины ментор, и тот кивает.

– Здесь, но сейчас вы не можете войти. Придется подождать.

Эбернети злится, а я словно получила передышку. Оседаю на неприметную металлическую лавку, стоящую вдоль стены, и опускаю глаза в пол.

Гейл! Он ранен, ему, наверняка, очень больно… А Джоанна! Бог мой, я вообще не понимаю, как она держится! Пытки Капитолия в этом времени не уступают мучениям тех, кто попадет в смрадные темницы в моем времени, но до настоящего момента, я только слышала о таком, а теперь видела все своими глазами.

Эти люди пострадали, потому что Сноу нужна была информация о Восстании? Планах ополченцев? Их мучили, над ними издевались, и все только потому, что президент Сноу не хочет потерять свою власть? Ненависть поднимается в моей душе, накапливаясь, как снежный ком, заставляя внезапно понять, почему настоящая Сойка мечтала уничтожить Капитолий.

И тут до меня доходит… Сойка. Капитолий. Отомстить Сойке?

Пит!

Почему меня не пускаю к нему? Что с

ним сделали такого, что я не могу его даже увидеть?

Волна паники так резко обрушивается на мою голову, что я соскакиваю с места и кидаюсь к двери палаты, в которой держат Пита, но Боггс ловит меня, обхватив сзади за талию, и оттаскивает назад.

– Я сказал нельзя! – кричит он, с силой сжимая свои лапы вокруг меня.

Не слушаю его, наоборот, словно, сумасшедшая от ужаса и страха, я колочу его кулаками везде, где могу достать: по рукам, голове, пытаюсь лягнуть ногой. Из моего горла истеричным криком вырываются ругательства и проклятия.

– Пустите меня к Питу, - ору я до хрипоты, продолжая отбиваться.

Краем глаза вижу Хеймитча мечущегося рядом, но он не нападает на Боггса, а старается утихомирить меня словами. Злюсь, посылаю всех куда подальше, и внезапно, дверь в палату распахивается и из нее выходит темноволосый доктор средних лет. Дверь сразу же захлопывается за его спиной, а сам врач смотрит на меня и Боггса во все глаза.

– Что происходит? – недоуменно спрашивает он.

Я затихаю в руках своего мучителя, и он постепенно ослабляет хватку.

– Как Пит? – умоляю я, и доктор говорит, что с пациентом все в порядке. Осмотр уже закончили, и я могу пройти к нему.

Боггс расцепляет руки, освобождая меня, но неожиданно мои колени подгибаются и я чуть не падаю, в последний момент ухватившись за его рукав. У меня такое чувство, что меня парализовало, потому что я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

Мне страшно.

Все прочие мысли как-то в миг покидают меня, оставляя единственную, стучащую в мозгу, как молоток по упрямой наковальне: «Я боюсь Пита Мелларка».

Все, что я по-настоящему о нем знаю, так это что он – чокнутый тиран, повергший Панем в разруху и затопивший Дистрикты в крови. По его приказу убили мою бабушку, пытали мою мать. Из-за него жизнь в моем времени превратилась в кромешный Ад.

А теперь он – за дверью прямо передо мной. Хаотичными вспышками в моей голове проносятся воспоминания о цели моего перемещения в нынешнее время, о том, что тот Пит, который скрыт от меня в палате, еще не совершил всех этих ужасных вещей. Еще не успел. И только я могу попытаться не позволить ему встать на этот путь. Могу постараться предотвратить безжалостное будущее.

– Ты в порядке? – спрашивает Хеймитч, недоуменно уставившись на меня.

– Да, - еле слышно говорю я и разжимаю пальцы, понимая, что до сих пор судорожно сжимала рукав Боггса.

На ватных ногах делаю пару шагов к белоснежной двери и берусь за ручку. Медлю. Жмурюсь, но нажимаю вниз, распахивая дверь. Вхожу. И только теперь открываю глаза.

Пит лежит на кровати в нескольких метрах от меня, одетый в грязные штаны и местами порванную серую майку. Над ним склонились два врача, которые светят ему в глаза фонариком и фиксируют показатели пульса. Его лицо бледное, как полотно, а сам он кажется… Растерянным?