И я ему не могу не верить…
Шрифт:
Чем руководствовался Артузов, когда обвел в достаточно длинном списке кружочком фамилию Опперпут? Немаловажными аргументами. Во-первых, Опперпут не имел никаких серьезных оснований по-настоящему глубоко ненавидеть Советскую власть. По происхождению он был крестьянин, и хотелось надеяться, что проснется же в нем когда-нибудь чувство классовой солидарности. Во-вторых, Опперпут хотя и допустил уже довольно серьезные нарушения законов, но кровавыми цепями к заговорщикам прикован еще не был, всерьез контрреволюционных политических воззрений савинковцев не разделял.
Аргументы «за» позволили Артузову если не отказаться от последних сомнений, то, во всяком случае, пойти на риск с достаточно обоснованной верой в успех. Опперпут обладал достаточным
Артузов предложил Опперпуту включиться в борьбу с монархическими антисоветскими организациями, и тот охотно принял это предложение. Опперпута поселили в Москве под видом скромного советского служащего Эдуарда Оттовича Стауница, демобилизованного из Красной Армии, и он стал выполнять задания Артузова.
Бывший союзник Савинкова оказался не из простачков. Он всегда к месту заявлял о своей лояльности и делал это в меру искренне. При каждой встрече с Артузовым или его главным помощником по «Тресту» Владимиром Андреевичем Стырне Опперпут проявлял готовность преданно служить порученному делу. Единственное, чего он просил, — не отказывать в доверии, ибо он все равно уже не волен распоряжаться своей судьбой. Артузов и Стырне понимали, что Опперпут непрерывно борется с самим собой, что ему нелегко выступить против своего бывшего лагеря, но раз этот человек все же изъявил желание сыграть отведенную ему роль, то ему следует доверять, хотя бы в пределах этой роли.
Но это доверие, как показали дальнейшие события, не было достаточно подкреплено действенным контролем. Артузов не учел полностью авантюристических склонностей и неустойчивого характера этой личности. Понял он это много позже, а пока что высказался об Опперпуте так:
— Опавший лист не возвращается на ветку…
…Итак, Артузов и Стырне успешно ввели Стауница в операцию «Трест». К этому времени чекисты уже наладили переписку с небезызвестным черносотенцем, бывшим членом Государственной думы монархистом Марковым-II. В эмиграции он издавал газету «Двуглавый орел». Газету эту с большой пользой для дела регулярно читал и Артузов и сотрудники КРО. Маркову дали понять, что в Москве существует сильная, активная и перспективная организация. Уже само ее название — «Монархическая организация Центральной России», или сокращенно МОЦР, — привело Маркова-II в восторг. Организация якобы объединяла бывших царских офицеров, крупных гражданских специалистов, привлеченных к работе в советском центральном аппарате, военспецов, занимающих видные посты в Красной Армии. Как явствовало из самого названия, в МОЦР входили только монархисты.
Программа МОЦР — отказ на современном этапе от интервенции и террора, длительное проникновение в советский аппарат, накапливание кадров для будущего государственного переворота.
Надо сказать, что информация, поступившая через настоящего монархиста Артамонова к Маркову-II, вовсе не была плодом чистой фантазии Артузова. Зерно истины она содержала. Действительно, к этому времени чекисты обнаружили малочисленную монархическую организацию, не представлявшую особой опасности. Образовали ее несколько престарелых бывших аристократов и царских сановников, ни на что, кроме злобной болтовни, в сущности, не способные. По-настоящему серьезных людей в ней почти не было. Косвенное отношение через знакомых к ней имел крупный специалист по водному транспорту, ответственный работник Наркомата путей сообщения, а в прошлом действительный статский советник, воспитанник, а затем и преподаватель Царскосельского лицея Александр Александрович Якушев.
На следствии Якушев произвел на Артузова, его ближайших сотрудников Стырне и Пиляра самое благоприятное впечатление. Это был искренний патриот России, умный, рассудительный
И сам Артур Христианович, и следователи ВЧК много часов беседовали с Якушевым, и он сумел многое понять и переоценить. Он увидел, какие ничтожные в моральном и нравственном отношении люди окружали его, убедиться, что любая борьба с Советской властью ооречена на гибель, потому что направлена против самого народа, и ничего, кроме лишних жертв, принести не может. Якушев добровольно написал заявление, в котором дал обещание отойти от политической деятельности в случае, если будет освобожден. Впрочем, сам он в такой исход не верил и заявление сделал не в корыстных целях, но в силу моральной потребности.
— Вы мне, конечно, не поверите… — с грустью сказал он Артузову при их очередной встрече в следственной комнате.
— Ну почему же не поверим? — возразил Артузов. — Мы считаем вас человеком принципиальным и честным, даже патриотом. Наши с вами разногласия носят идейный характер. Ваши монархические чувства — это классовая ограниченность. Нельзя же быть настолько слепым, чтобы не видеть, что монархия как государственный строй давно себя изжила, и не только в России, но и во всем мире. Что же касается вашего патриотизма, давайте будем честными до конца. Платоническая восторженность, равно как и пьяные рыдания в парижских ресторанах под романсы Плевицкой или Морфесси бывших гвардейских ротмистров, — это еще не любовь к России. Я знаю вашу биографию, вы всю жизнь работали, никогда не были царедворцем, и не можете не понимать: чтобы служить Родине, надо быть не просто лояльным, а подлинным ее гражданином, работать для ее блага не за страх, а за совесть…
Якушеву нечего было возразить. Слова Артузова о необходимости активного служения Родине глубоко запали в его сознание. В результате Александр Александрович Якушев после своего освобождения согласился выполнять задания ВЧК. Ему предстояло сыграть — и он ее блистательно, порой с риском для жизни, играл на протяжении пяти с лишним лет! — роль руководителя МОЦР в операции, условно названной «Трест».
…В Берлине собирался съезд монархистов со всей Европы. Поехал на съезд как «представитель» центральной «верноподданной» России и Якушев. Через Артамонова монархистам предварительно была передана политическая характеристика Якушева и внешние данные для его опознания. Так он вошел в монархическую среду.
Руководителя «Треста» встретили как подлинного героя, нелегально пробравшегося в Берлин. Держался Якушев не скромным просителем, почтительно внимающим бывшим сановникам и генералам, а человеком твердым и цену себе знающим. Он не побоялся бросить им горький упрек в отрыве от русской действительности, непонимании советских условий.
— Вам здесь легко, — говорил Александр Александрович, — вы вне опасности. Открыто митингуете, пользуетесь услугами генштабов. Вы бы хоть минутку побыли в нашей шкуре. Чека зверствует. Смотрим смерти в глаза и тем не менее боремся. Нам нужна действенная ваша помощь. А вы что даете? Деньги? Только инструкции и советы… Извините, господа, инструкциями большевиков не свалишь.
Якушева приняли Марков-II и сам Врангель. В ходе откровенной беседы они не раз повторяли: «Вы — наш». Якушев недоумевал, уловив в этих словах какой-то скрытый смысл.
— Кто-то еще претендует на нашу организацию? — наконец догадался он.
— Евразийцы, эти прыткие молокососы…
— Чего же они хотят? — вопрос был задан для уточнения. Якушеву и так было ясно, что молодые монархисты уже по причине своей молодости более энергичны, а потому и более опасны, нежели Врангели и Марковы.
— Видите ли, господин Якушев, — начал объяснять Марков, — это новое течение в нашем движении. Молодые люди уверяют, что мы присутствуем при гибели европейской культуры и что центр цивилизации отныне должен переместиться к Уралу, между Азией и Европой, то есть в Евразию. Они даже Советы — хотят сохранить, только без большевиков.