И я там был..., Катамаран «Беглец»
Шрифт:
— Жэки! — крикнула я, наконец. — Скорей разводи костер!
Вольф разом вышел из оцепенения и устремил на меня такой взгляд, что я опять подбежала к нему и, встав на колени, принялась с жаром объяснять: это Жэки, Жэки научил меня языку!.. Вольф смотрел на меня, точно на диковину не из мира сего, все еще не веря моим словам и в то же время словно думая о другом. В этот момент возвратился Карин, и я опять начала объяснять все сначала им обоим.
Впрочем, долго стараться мне не пришлось. Они были настолько погружены в себя, как это случается с людьми, встретившимися с чем-то чрезвычайным, полностью захватившим
Первым начал свой рассказ Карин. Одолев речку вброд, он, по уговору, шел строго в одном направлении. Пройдя километров десять — двенадцать, он уперся в другую реку, куда более быструю и глубокую. Сообразив, что ее вряд ли удастся перейти, как первую, он отмахал приличное расстояние вдоль и против течения, но так и не нашел места для переправы. Карин выглядел озабоченным. Река, по его словам, была совсем не похожа на равнинную — сплошные водовороты и пороги. Только дурак или сумасшедший мог сунуться в воду, да и на лодке, с его точки зрения, нельзя было проплыть и сотни метров. Тут он вспомнил, что у Вольфа, кажется, были веревки, — в таком случае вместе они смогли бы, пожалуй, навести переправу. Потому что другого способа выбраться отсюда, очевидно, не существовало…
Карин подошел к костру, который запылал, наконец, благодаря стараниям Жэки, подкинул пару поленьев потолще и, заметив, что завтра же с утра нужно заняться переправой, стал выжимать свои мокрые носки.
Огонь потрескивал, словно набирая скорость, яркие языки пламени все быстрей выскакивали в темноту наперегонки с дымом.
Мы с Жэки были весьма заинтригованы рассказом Карина и теперь ждали, что скажет Вольф. Но он продолжал безучастно смотреть в пространство, сидя все в той же позе. Видно было, как он устал. Молчание тягостно затянулось. Наконец Вольф взглянул на нас.
— Бесполезно… — произнес он, покачав головой. — Все это зря…
Мы с Жэки совсем не ожидали такой реакции.
— Зря? — удивился Карин. — Я… собственно, не понял, что зря?! Почему?
До Карина медленно стало доходить, он как-то осунулся, сник, и, отвернувшись от огня, вопросительно посмотрел на неподвижно сидящего Вольфа.
— Потому что я перешел реку.
— Ту реку не перейдешь!
— Ты думаешь, я искупался в ближней?
— Сумасшедший!.. Одному это сделать нельзя! Впрочем… у тебя есть опыт… Но это же хорошо! — встрепенулся вдруг Карин. — Значит есть выход!
— Нет! Выхода у нас нет. Мы в ловушке. Слова эти прозвучали так убедительно, что никто не решился спрашивать дальше.
— Видишь ли, — продолжал Вольф, усиленно подыскивая слова, — там стена… Какая-то чертова стена!
— Ты с ума сошел! — закричал Карин. — Там нет никакой стены! Не может быть. Что ты этим хочешь сказать?
— Только то, что она там есть. Невидимая. Вдоль всей реки — как граница. Когда я перешел реку и собрался прыгнуть с последнего камня на берег, меня что-то не пустило. Я с разгона уперся в невидимую стену, ударился о преграду, отлетел назад, и меня снесло по течению. Довольно далеко… Я с трудом выбрался, перешел в другом месте и снова наткнулся на то же самое. Потом вновь перешел. И… ха-ха-ха! К черту! — он рассмеялся вдруг оглушительно и хрипло. — Ну прямо, как в жизни, знаешь? Идешь-идешь, и вдруг тебя — лбом о стену! Больно. Неожиданно. Встаешь — и снова удар! Лбом,
— Безумие… — прошептал Карин.
— Похоже на безумие. И все же… Потом, на обратном пути, я об этом думал. Что-то забросило нас сюда, именно в это место. Чтобы мы были здесь! Вполне вероятно, оно, та же сила, отрезала нас от всего остального мира. Зачем-то должно было так случиться… — Вольф помолчал и твердо взглянул на нас. — Такое наше положение. Мы можем думать и спрашивать себя — почему и как? Кому это было нужно? Но мысли должны быть сейчас о другом: как жить? Мы не знаем, сколько еще пробудем тут и выберемся ли отсюда…
— Судя по всему, скоро зима. Надо строить дом, — сказал Жэки.
— Да нет же! — воскликнул Карин. — Послушай! Мы ведь можем еще попробовать пройти по реке. В крайнем случае, построим лодку…
— Вдоль реки я шел. В оба конца. Это недалеко. Река втекает в сосновый лес и теряется там среди болота. Пути по болоту нет.
— А исток? — с надеждой спросила я.
— Река вытекает из такого же в точности болота. Как будто где-то там — не здесь! — вода перетекает из одного болота в другое, циркулирует, словно по кругу. Потому у нас и возможен этот отрезок бурной глубокой реки. Реки из ниоткуда в никуда… А на другом берегу, повторяю, — все та же проклятая стенка.
— Прямо западня… — угрюмо пробормотал Карин.
— Сколько угодно… можем думать, почему и как… — повторила я за Вольфом.
— И кто поймал нас здесь в свой сачок… Во всяком случае, это не худший вариант… — криво усмехнулся Вольф.
«Не худший, — согласилась я мысленно. — Совсем не худший».
— И надо сейчас подумать, как этим вариантом воспользоваться. К счастью, у нас есть топор, — усталым, но спокойным голосом сказал Вольф. — Завтра с утра и придется начинать. Неизвестно, какая здесь бывает осень…
«Зима… Скоро зима!» — подумала я. А Вольф все сидел на ветру в мокрой насквозь одежде. И не похоже было, что это он говорил о каком-то будущем, что-то затевал… Он смотрел теперь на меня. Смотрел как-то по-новому, тяжело: с отчаянием и одновременно — с непонятной нежностью…
Я не смогла выдержать его взгляда. Там было все. Внимательный прищур глаз, увидевших тебя насквозь и слишком сразу понявших. И ничего уже не ждущих, не упрекающих. Принимающих все как есть.
Вольф отвернулся, по-прежнему не собираясь идти к костру. Ему, похоже, было все равно, хоть обледеней сейчас вся его одежда…
Этого я не могла вынести. Мне стало совестно, я почувствовала себя чуть ли не преступницей и, спеша заглушить вину, бросилась к Вольфу. Я тянула его за руку к огню, а он все сидел, прислонившись к дубу спиной, и, казалось, не мог выйти из-под власти донимавших его мыслей. Лицо было совсем не такое, как утром: далекое, озабоченное и усталое… С двумя резкими морщинками над переносицей.
Я опустилась на колени рядом и принялась его тормошить, поднимать.
— Вольф! Что будет, если ты заболеешь? Пойдем… — не находя слов, я прижалась щекою к его плечу, к мокрой насквозь штормовке. — Ну, что нам без тебя делать?