И я там был
Шрифт:
Но к этому времени произошло одно досадное событие, которое несколько осложнило жизнь нашей киногруппе. Жена режиссера Квинихидзе, балерина Макарова, будучи на заграничных гастролях со своим театром, не вернулась на родину. И главу нашей кинокартины из-за этого, конечно, не пустили в командировку. Но поездка уже значилась в плане, и мы отправились в Индию без режиссера. Съемки были, в основном, видовые, и то, что мы наснимали без Квинихидзе, в общем, прошло.
Прилетели в Дели. И сразу же директор нашей киногруппы Оршанский, с которым я был знаком еще по съемкам «Овода», погрузил нас в огромные американские легковые автомобили и повез в штат Реджахстан, в город Джайпур. Едем в Джайпур. Я сел рядом с шофером,
Едем дальше. Опять та же картина. Те же дорожные игры. Теперь навстречу едет легковушка. Двигаемся лоб в лоб. Я жду такого же маневра. И в последний момент она сворачивает в сторону, а мы проезжаем прямо.
Я потом спрашиваю у водителя: «Скажите, а какие у вас правила? Кто кому должен уступать дорогу в данной ситуации?» Он отвечает гордо: «Никаких правил! Кто сильнее, тот и проезжает!» И я подумал, а если встретятся вот на такой дороге два одинаково упрямых «барана», значит им суждено столкнуться?.. Наверняка были подобные случаи.
Ехали мы долго, около трехсот миль, и наконец добрались до города и влились в поток интенсивного движения. Надо сказать, что улицы Джайпура представляли собой необычное для нашего глаза зрелище — это нескончаемое брожение: рикши, моторикши, прохожие, уличные продавцы, коровы, велосипедисты — велосипед в Индии был тогда основным видом индивидуального транспорта, ярко разукрашенные тележки, запряженные маленькими лошадьми, напоминавшими по размеру годовалых телят. И все это двигалось, текло, словно бурливая река, с неожиданными остановками, завихрениями. И вдруг камнем преткновения возникала посреди дороги корова, безмятежно жующая какую-нибудь щепку. И этот бурлящий городской поток обтекал ее — священное в Индии животное! — с двух сторон и двигался дальше, и там, где-то ближе к окраине, иссякал и утихал в зеленой тишине пригородов.
Джайпур довольно большой город с миллионным населением, с университетом, в котором, кстати, студентов обучала русскому языку одна русская женщина. Причем обучала на английском языке, поскольку ни одному иностранцу язык хинди тогда был не ведом, а индийские студенты могли свободно изъясняться на английском. Так вот она была приставлена к нам в качестве переводчика. И все наше общение с индийцами происходило с ее помощью.
Нас поселили в гостинице, разместившейся в добротном особняке, который располагался посреди огромного парка, населенного различными птицами и животными. Тихое, умиротворяющее место. Парк и особняк — это владение раджи, который живет в Дели, а свой дом сдает под гостиницу. Привезли нас туда ближе к вечеру, и по мере приближения к дому раджи городская суета уступала место успокоению. Утомившись от перелета и семичасового переезда на автомобиле, я вошел в свой номер, лег и тут же отключился. И вдруг, среди ночи, меня разбудил страшный крик! Кричало, по-моему, все, что населяло эту страну. Кричали обезьяны, кричали павлины, кричали еще какие-то неведомые мне животные и птицы. Все это предвещало рассвет.
Съемки в Индии — это валюта. Рабочий день — световой день. Выезжаем. Джайпур просыпается. Оживает город светлый, чистый и ясный. Это эмоциональное впечатление от полуобнаженных женщин в своих сари. От яркости цветов, украшающих все, что можно только украсить: дома, вывески, повозки, сбруи лошадей. От библейских лиц мужчин в чалмах. От полицейских в смешных шапочках с петушиными
И при этом очень много нищих. Джайпур — город контрастов. Мы снимали в городе дипломатический раут, в съемках которого были заняты за грошовую плату индийские актеры. После съемок я наткнулся неподалеку на гору мусора. Кстати, и в Афганистане, и на Филиппинах, где я позже побывал, эти огромные кучи всевозможных отходов — большая проблема. И вижу, в этом мусоре копаются несколько человек. Когда один из них повернулся в мою сторону, я узнал в нем актера, которого мы приглашали на роль испанского посла. Вот такое нищенское существование! Да и о чем говорить, если за случайно подвернувшуюся съемку в массовке он получал всего десять рупий.
Но вообще-то, абсолютная нищета и полная свобода как-то безболезненно сочетаются в индийцах. Я не видел никакого уныния в глазах, никакой скорби. Все его имущество — палка, чалма и набедренная повязка. Он спит там, где его застала ночь. Он встает, ему никто ничего не приготовил, но он светел, у него вдохновенный взгляд. И это бросается в глаза.
Каждое утро наша группа вставала на рассвете, быстро завтракала и выезжала в один из пригородов Джайпура, где у одного из фортов, которыми окружен город, была оборудована съемочная площадка и где у нас происходили основные съемки.
На лужайке устанавливалась палатка, походный шатер эмира. От шатра к машине тянулась красная ковровая дорожка, вдоль которой с двух сторон стояли приближенные, «двор». Я играл министра иностранных дел и находился среди приближенных. А за нами стояли «боевые» слоны, арендованные, как я уже говорил, у местной туристической фирмы. Слоны стояли к нам в затылок, мордой к дорожке.
По сценарию мой персонаж являлся организатором заговора. Эмир должен был сесть в автомобиль, но в последний момент, почуяв недоброе, предлагал это сделать своему министру. И мой персонаж садился и ехал, зная, что в пути должен погибнуть во взорванном автомобиле. План был довольно сложный, и его снимали много раз в течение нескольких дней. К тому же надо было управляться с большой массовкой.
Утомительность съемок скрашивалась обходительнейшими действиями моего костюмера. Поскольку я был главным действующим лицом в эпизодах королевской охоты, костюмер целиком принадлежал мне. Это был настоящий профессионал. Он не упускал меня из виду ни на секунду. Он знал мой костюм досконально: что должно быть у меня на голове, на ногах, где какая пуговица — застегнута, где какая — расстегнута, он знал все до мелочей, о которых я и не задумывался. Он меня провожал в кадр, и как только я выходил из кадра, надо мной мгновенно раскрывался зонт, потому что жара там была, естественно, невыносимая. Такое профессиональное внимание для актера всегда приятно.
Удивительно спокойно и послушно вели себя слоны. В перерыве между съемками мы сразу прятались в тени, под специально построенными для нас навесами, а они, бедняги, оставались стоять там, куда их поставили. Для слонов, правда, делали один перерыв, когда им разрешалось покинуть свое место, один за весь световой день. И они проводили его на том же съемочном поле. Они могли свободно гулять, и ни один из них, надо заметить, ни разу не наступил на ковровую дорожку. Они ее переступали, хотя никто их этому не учил. Природный такт — ощущение своего веса. И все время паслись, медленно, обстоятельно. Захватят хоботом пучок, вырвут из земли, отряхнут корни об ноги и запускают в рот. Уморительное зрелище!