Шрифт:
Владимир Колычев И жизнь моя – вечная игра
Пролог
Солнце светило и жарило так, что, казалось, выжгло все тени с улиц города. Но знойные лучи были далеко не так опасны, как ливни раскаленной стали из автоматических зенитных установок. Они обрушивались на дом, выносили окна, крошили, а местами даже дырявили стены. А с высоты соседних домов стреляли снайперы, пытаясь выбить из гвардейцев желание сопротивляться...
Июнь девяносто второго, спорный город Бендеры, усыпанный трупами перекресток улиц Первомайской и Калинина.
Тимофей Орлик давно уже должен был быть у себя дома, в тихой и спокойной Рязанской области, пить водку и нежить баб в своей родной Заболони. Но ему было стыдно за больших начальников из русской армии, которые не решались помогать своим братьям-славянам, восставшим жителям Приднестровья. Поэтому после увольнения в запас он остался здесь, примкнул к национальным гвардейцам непризнанной республики. И снова бой, и хлыстом щелкают снайперские выстрелы, свистят пули, рвутся мины. Тротиловая гарь и едкая кирпичная пыль застилают глаза. Дефицит боезапаса и переизбыток боевого духа. Враг не пройдет...
Лето тысяча сто сорок четвертого года от Рождества Христова. Невыносимая жара, пыльные бури, бескрайние степи Дикого поля. Одно утешение – река Днестр: глубокие широкие воды, прохлада и освежающий ветерок, яркая зелень пойменных лугов. Избавиться бы сейчас от железных доспехов, раздеться бы догола и с головой уйти в глубь речной воды. Нужда в том есть, но нет возможности. До реки рукой подать, но со стороны степей на крепостную твердыню надвигается половецкая орда.
Лохматые кочевники на шустрых лошадках, клубы пыли из-под копыт, гул, топот, крики. Но и русская дружина не молчит. Громко ударили бубны, взвыли трубы, засвиристели пищалки, загудели щиты под легкими набатными ударами мечей.
Заставу отстроили совсем недавно – ров еще не закончен, водой не залит, и ворота не успели укрепить. Но защитные стены достаточно прочные – толстые колья в два ряда, удобные и крепкие ярусы-помосты для стрелков и ратников. Кочевников раза в три-четыре больше, но их беда в том, что брать крепости они не приучены. Зато они превосходно пускают из луков зажженные стрелы и метают с руки горящие факелы. Они могут устроить пожар и сжечь заставу дотла.
Но половцев бояться – в степь не ходить. Русская дружина готова к бою. Лучники запустили в воздух тучу стрел, ратники закрылись щитами, ограждая себя от половецкого залпа.
Кочевники – меткие стрелки, их луки тугие, бьют далеко и сильно. Упал со стены один русские лучник, другой... Тимофей Орлик вовремя спрятал голову за щит, стрела просвистела рядом с левым ухом. Пронесло. Страха нет, уверенность в своих силах велика. Не первый год он в ратном деле. Глаз цепкий, рука быстрая и крепкая, меч острый, из булатной стали. Он не простой ратник, он гридь киевского воеводы. У него есть лук, в колчане стрелы с калеными наконечниками, но стрелять ему нельзя – он обязан оберегать своего начальника, который стоит за его спиной, следит, как развивается сражение.
Воевода Третич со своей малой дружиной прибыл на заставу, чтобы усилить крепостную стражу. И прибыл вовремя. Только-только расположились, как появились команы – кочевники. Их много, но им не
«Румыны» обстреляли дом из гранатометов, осыпали градом воющих мин, полоснули по стенам и окнам из «Шилки». Два зенитных снаряда влетели в оконный проем, возле которого, вжавшись в пол, лежал Тимофей – оба с визгом врезались в толстую плиту межэтажного перекрытия, попутно смахнув с потолка остаток люстры и выбив из него бетонную крошку. Острый маленький кусочек плиты больно царапнул ухо, но парень лишь облегченно вздохнул. Было бы куда страшней, если бы в комнату влетела осколочная граната. Но Бог миловал...
Артобстрел закончился, в бой пошла пехота. Какие силы противник бросил в бой, Орлик не знал. У него своя позиция, у него свой сектор обстрела, за который он в ответе. В армии он служил в мотострелковом полку, участвовал в межокружных соревнованиях по стрельбе. И если цель попала в прицел его автомата... Тра-та-та! Первый готов... Тра-та-та-та!.. Второй «румын» схватился за простреленный бок, осел на колено. Добить его Тимофей не успел – боевик залег под прикрытие высокого бордюра вокруг цветочной клумбы. Да и некогда заниматься им, в секторе обстрела новая цель...
Он уложил третьего боевика, когда краем глаза уловил блик оптического прицела. Снайпер на чердаке противоположного дома. Лежать бы ему на полу, остывая, промедли он хотя бы долю секунды. Но Тимофей успел убрать голову до того момента, как стрелок нажал на спусковой крючок. Пуля влетела в оконный проем, чиркнув по откосу, к которому он только что прижимался. Едва-едва от смерти увернулся. Другого бы на его месте хватил шок. Но Тимофея охватила боевая эйфория. Он уцелел, потому что еще не отлита для него пуля. Он остался жить, потому что нет на свете силы, способной загнать его в гроб. Зато сам он сильный и смелый. Он создан для войны. Или война создана для него...
Он выпустил в сторону снайпера короткую очередь. Уверенности в том, что цель поражена, не было. Поэтому Тимофей сменил позицию – перебрался в другую комнату на своем этаже. Свое прибытие отметил несколькими очередями. И перебрался на новое место, чтобы не примелькаться... Он стрелял из автомата, бросал гранаты, затем по требованию командира спустился вниз, чтобы отбить атаку прорвавшегося в здание противника. Вел огонь, падал, поднимался, снова в бой... Ему везло. Его друзья-товарищи гибли под пулями, а он оставался в строю до тех пор, пока вражеская атака не захлебнулась.
Бой закончился, гвардейцы победили. Он радовался этому, но подспудно ему хотелось продолжения. Еще не иссякла его энергия, еще не улегся азарт, еще сверкали яростно глаза. Трупы, кровь, разруха, но это всего лишь атрибуты войны – жуткой, но притягательной в своей страшной красоте...
Конные стрелки подожгли вышки и постройки в крепости, посекли стрелами лучников на стенах. Отступили. Но только затем, чтобы уступить место пешим воинам. Кочевники бежали на крепость с диким воем, который должен был придать им боевого задора, а врага обратить в панику. Тимофей лишь посмеивался в ус, глядя, как они бегут на приступ, размахивая саблями и щитами. Но улыбка сошла с его лица, когда он увидел в их рядах длинные приставные лестницы. Одна, вторая, третья... А говорили, что кочевники не умеют брать крепости...