И Золушки здесь не тихие

Мор Ника

— Ой! Какой отважный воин! Где ты его нашел? Это, это же не просто генерал! Это генералиссимус

Малыш улыбнулся и зарделся. Я улыбнулась ему в ответ.

— Дилан, я так хочу почитать сказку! Прямо сил нет. Ты не знаешь, где здесь могут быть сказки? У вас такой большой дом! Я боюсь в нем заблудится. Помоги мне найти их.

Дилан показа мне где книжки. Его принадлежности для учебы. Игрушки. До вечера мы играли. Во время игры еще и занимались. Но малыш так ни разу и не подошел ко мне близко. Странно. Мне казалось,

что дети более контактны. Для них нет границ личного пространства. И если человек нравится, они показывают это тактильно. Прикасаются, обнимают.

Вечером я уложила малыша спать и пошла к себе. Решила взять из библиотеки книгу и почитать перед сном.

Когда я уже планировала лечь, в комнате раздался плач. Я замерла. Что это? Я же одна в комнате. Да здесь и спрятаться негде.

— Кто здесь? — я приподняла настольную лампу, чтобы осветить большую часть комнаты. В ней никого не было.

Я вышла в коридор с лампой в руку. Прошла по коридору, туда и обратно. Никого. Дошла до комнаты Дилана. Она была заперта. Зачем? А если пожар? Развернулась и вздрогнула от испуга. За мной стояла служанка с оспинами на лице — Фира.

— Фира, вы меня напугали. Вы так тихо ходите!

— Зато вы громко. Зачем ночью по дому шляетесь? — Свет от лампы падал на её лицо обезображенное болезнью и оно приобретало какие-то зловещие черты.

— Мне показалось, что кто-то плачет. Я вышла посмотреть.

— Кажется — креститесь. Понаберут убогих, а ты потом майся. — Она развернулась и пошла в сторону лестницы.

Я приложила ухо к двери Дилана. За дверью было тихо. Нужно поговорить с герцогом. Нельзя запирать дверь на ключ. Это не безопасно.

Следующие пять дней прошли так же. Кажется, Дилан стал привыкать ко мне. Он иногда, робко прикасался к краю моего платья. Единственное, что меня мучило — плач по ночам. Вечером я решила пожелать ему доброй ночи.

Подходя к детской, я услышала тихий плач и бубнеж Фиры. Ускорила шаг.

— Отродье. Зачем ты сдался господину? Подобрал тебя, выкидыша. Такой же непутевый, как твоя мать. Надо было бросить тебя гнить в той помойке, где тебя мать нагуляла. Нищеты безродной нам не хватало. — Я стояла в дверях и видела, как эта здоровая тетка трясет ребенка, словно пытаясь вытряхнуть его из одежды.

— Только попробуй господину пожаловаться, подсыплю тебе отраву, поносом, как в прошлый раз, не отделаешься.

— ВОН! — Служанка медленно ко мне поворачивалась, в ее руках висел маленький, заплаканный, перепуганный мальчик.

— Что?

— ВОН! Пошла вон отсюда! Вон из дома! Не прикасайся к ребенку! — Дилан забился в ее руках, выкрутился, подбежал ко мне и закрыл собой от Фиры.

Маленький, храбрый мужчина! Еще минуту назад он и не пытался сопротивляться, принимая со смирением свое наказание. И вдруг собрал всю свою волю, вырвался и ринулся на мою защиту.

Фира оскалила зубы в гримасе безумия

и посмотрела на меня.

— Он — плод греха, грязь, нечистоты бездны. Его нужно уничтожить, чтобы он не запачкал господина, не заразил его душу скверной! — Служанка шагнула в нашу сторону. Я призвала воздушную стихию, создала волну и оттолкнула Фиру к окну. Не ожидая нападения, она выпала из него, выдавив раму. Внизу раздался звон.

— А мы двери запираем? — Я не двигалась, прислушиваясь к звукам в саду.

— Запираем. До утра она не сможет зайти. — Я посмотрела на мальчика, присела, подхватила его на руки и понесла к себе в комнату.

— Знаешь что, Дилан! Ночь мы будем спать у меня. Не знаю как ты, а я жутко испугалась! И одной мне будет очень страшно. — Мы дошли до моей спальни. Я закрыла дверь и подперла ее стулом.

Мы с малышом умылись. Я одела на него свою рубашку, сама одела ночную рубашку и мы легли обнявшись. Дилана била сильная дрожь.

— Давно она так?

— Как только меня привезли.

— Почему не сказал герцогу?

— Я его почти не знаю. Мама умерла три месяца назад. Тогда приехал Эрик и забрал меня.

— Он твой папа?

— Нет, он мамин брат.

— Ничего, ничего. Пока я жива, тебя никто не обидит. Обещаю. — Вот только, сколько я буду жива, я пока и сама не знала. Но до последнего вздоха буду оберегать малыша, который, не раздумывая, бросился на мою защиту.

— Странно. Сегодня не слышно плач. Ты не знаешь, кто мог плакать? — Я посмотрела на малыша.

— Это я плакал. Фира била меня перед сном розгами. Чтобы выбить греховные мысли. И запирала. Чтобы никто не увидел кровь.

Я вспомнила хлыст дяди Адама, прижала к груди ребенка и по моим щекам потекли слезы. Как? Как можно обижать его? Как нужно издеваться над ребенком, чтобы он с таким спокойствием говорил про пытки?

— Не плачь. Я больше не боюсь. — Малыш прижался ко мне и засопел во сне.

Утром мы проснулись от того, что дверь в комнату выбили. Мы сидели в кровати и обнимали друг друга.

Поправляя манжеты рубашки в комнату вошел герцог.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Почему в комнате у Дилана выбито окно? Где служанка? Почему мальчик спит в вашей кровати?

Я, ни слова не говоря, развернулась к тумбочке, взяла лампу и прицельно метнула ее герцогу в голову.

Увернулся… Посмотрел на осколки. Я взяла кувшин, вылила на пол воду, прицелилась и снова кинула в мужчину. Увернулся. Взяла стакан. Кинуть не успела. Герцог подошел и забрал стакан оттеснив нас с Диланом от стола.

— Да что происходит?

— У нас с вами, герцог, будет длинный разговор!

Глава 4. Фира

— Одевайтесь. Жду вас внизу. Да, завтрак тоже на вас. Раз служанка пропала.