И. В. Сталин. Вождь оклеветанной эпохи
Шрифт:
Но Англия и Франция не приняли этих предложений. 16 мая 1939 года на заседании британского правительства лорд Галифакс заявил: политические аргументы против военного договора с СССР более важны, чем военные доводы в пользу такого факта. Англия и Франция по-прежнему стремились в тайне от СССР прийти к соглашению с фашистской Германией.
Вот что писал об этом Ллойд Джордж: «Мистер Чемберлен вел переговоры непосредственно с Гитлером. Для свидания с ним он ездил в Германию. Он и лорд Галифакс ездили также и в Рим… но кого они послали в Россию? У них не нашлось самого скромного из членов кабинета для этой цели; они просто послали чиновника Министерства иностранных дел. Это оскорбление. У них нет чувства меры, они не дают себе отчета в серьезности положения сейчас, когда мир оказался на краю бездонной пропасти». Черчилль также считал,
Более того, английское правительство разработало план мероприятий, которые должны были спровоцировать нападение Германии на СССР. Главное из этих мероприятий — распространение «сведений», что СССР готовит превентивный удар против Германии. Гитлер перед нападением на Польшу откровенно заявлял: «Англия не хочет поддерживать Польшу. Наши противники — жалкие ничтожества. Я видел их в Мюнхене»… Придет время, и У. Черчилль снова резко осудит действия Лондона, назовет их «безумными», «вскормившими язву милитаризма».
Двойная игра, а порой и открытая враждебность Англии и Франции, конечно же, ставили советское руководство в трудное положение, усиливали подозрения Сталина в отношении правящих кругов этих стран, возбуждали возмущение советских людей.
Грязные люди, предатели и подлецы безудержно клевещут сегодня на Советский Союз, его историю. А между тем многие объективные западные исследователи, даже консервативного толка, находят обоснованным негодование Сталина, советских людей, «поставленных перед отчаянной необходимостью оставить открытыми все возможные пути выбора». Улам, Дойчер, Тейлор и другие советологи признают, что мюнхенский сговор значительно сузил пространство для маневра советской внешней политики, что беспокойство СССР по поводу антисоветского «европейского альянса» не было необоснованным.
Ведь действительно Советский Союз по-прежнему был один. А опасность войны для него существовала не только на Западе, но и на Востоке. В те дни в районе Халхин-Гола уже шли бои с японскими агрессорами. В этих условиях Сталин, чтобы не помогать тем, кто «привык загребать жар чужими руками», пошел на заключение пакта о ненападении с Германией. Объясняя, оправдывая этот шаг, Сталин в своем первом выступлении после нападения Германии на Советский Союз говорил 3 июля 1941 года: «Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, даже если во главе этой державы стоят такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп» [30] . Аргументация, бесспорно, серьезная.
30
Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М.,1948, с. 11.
Даже Горбачев по поводу заключения данного пакта высказывался так: «Говорят, что решение, которое принял Советский Союз, заключив с Германией пакт о ненападении, не было лучшим. Возможно, и так, если руководствоваться не жесткой реальностью, а умозрительными абстракциями, вырванными из контекста времени. И в этих условиях вопрос стоял примерно так же, как во время Брестского мира: быть или не быть нашей стране независимой, быть или не быть социализму на Земле». Очевидно, ситуация в августе 1939 года во многом напоминала обстановку конца 1917 — начала 1918 года, когда советское правительство во главе с В. И. Лениным пошло на заключение «похабного» мира с Германией, чтобы спасти революцию, спасти страну.
Однако, помимо пакта о ненападении, в сентябре 1939 года был заключен «договор о дружбе» с фашистской Германией. Этот шаг вызвал непонимание, растерянность у многих людей,
В такой ситуации заключение Советским Союзом соглашений с Германией привело многих коммунистов к разрыву с партией, к тяжелой личной драме, усугубило разрыв с социал-демократическими партиями, дало повод правящим кругам третьих стран для преследования компартий. Многие из них были запрещены, вынуждены уйти в подполье.
Вместе с тем такие, например, коммунистические партии, как французская, английская, итальянская и другие, твердо заявили, что считают Гитлера главным врагом и останутся патриотической силой, которая выполнит свой долг перед нацией. Руководитель французских коммунистов Морис Торез, в частности, со всей решительностью говорил, что коммунисты Франции будут в первых рядах, которые поднимутся на защиту безопасности страны, свободы и независимости народов. И соратники Мориса Тореза выполнили свой долг: 40 000 французских коммунистов (больше, чем число погибших представителей каких-либо других партий) погибли, защищая свободу, честь и независимость Франции.
Сегодня трудно узнать, какими действительными соображениями руководствовались Сталин и Советское правительство, заключая этот договор с Германией. Возможно, они рассчитывали остаться в стороне. Пусть немцы и англо-французы изматывают себя в войне. Мы не будем ни для кого таскать каштаны из огня. Возможно, заключая соглашение с Германией, советское руководство во главе со Сталиным рассчитывали побудить наконец Англию и Францию вести реальную, а не «странную» войну с Германией Гитлера. Это превратило бы их в союзников СССР на деле в том случае, когда совершится фашистское нападение на Советский Союз, которое, по мнению Сталина, рано или поздно должно было произойти. И, конечно же, подписанный договор давал надежду на то, что, предотвращая в данный момент неминуемое столкновение, Советскому Союзу удастся выиграть время, в котором Сталин и его страна; безусловно, нуждались. К немедленному столкновению с Германией Советский Союз был не готов по той причине, что в это время шло радикальное перевооружение Красной армии, тогда как гитлеровские войска, гитлеровская военная машина были на ходу, в действии.
Все эти соображения, учитывая реальную непосредственную обстановку, были обоснованными. 1 сентября 1939 года Германия, вторгшись в Польшу, начала Вторую мировую войну. 17 сентября 1939 года советские войска вошли в Польшу, правители которой уже сбежали за границу, и заняли территории, заселенные в основном украинцами и белорусами. Конечно, этот шаг следует оценить как желание спасти от германского порабощения представителей братских украинского и белорусского народов и, разумеется, как шаг, направленный на обеспечение безопасности западных границ Советского Союза. Лидеры Польши, конечно же, на протяжении 20-30-х гг. вели себя по отношению к Советскому Союзу недружественно, если не враждебно. Известен ответ польских руководителей в связи с предложениями СССР оказать Польше помощь в случае гитлеровской агрессии: с немцами мы потеряем свободу, с русскими — душу. Советские люди, советские руководители помнили также о том, что в Польше было замучено свыше 50 000 пленных красноармейцев.
Позднее, после нападения фашистской Германии на СССР, У. Черчилль признал стратегическую необходимость для СССР отодвинуть линию будущего немецкого фронта как можно дальше на запад — и в Польше, и в Румынии, с тем чтобы выиграть пространство и время для полного развертывания русских глубинных резервов. Он писал И. В. Сталину 20 июля 1941 года: «Я был рад… узнать из многих источников, как доблестно сражаются русские армии за свою родную землю… Я полностью сознаю, какие военные преимущества вы получили, вынудив противника развернуться и вести военные действия на отодвинутом к западу фронте, тем самым несколько ослабив силу его первого натиска».