Иафет в поисках отца
Шрифт:
Поверенный, казалось, ездил по делам в Лондон и теперь возвращался назад. Другой же был учитель музыки, ехавший в Дублин по своим делам. Я не мог понять, что привлекало туда Кофагуса, и хотел непременно узнать.
В этом намерении, и пока другие разговаривали, я обратился к нему, сказав потихоньку:
— Не можете ли вы мне сказать, хорошо ли учат учеников хирургии в Дублине?
— Хорошая страна, во всяком случае… нет недостатка в пациентах… гм… Проломанные головы… и так далее.
— Были ли вы когда-нибудь в Ирландии, сэр?
— В Ирландии? Никогда, да нет никакой
— Вам осталось хорошее наследство, сэр?
— Наследство… гм… не могу сказать… серебряные чайники… траурные кольца… и так далее. Большой путь… дорого стоит… старые женщины… всегда обуза… мертвые или живые… надобно хоронить… возвращаться… и так далее.
Глава LX
Хотя Кофагус охотно отвечал на все вопросы, но он не был любопытен, и сам ничего не спрашивал. Двое разговаривавших также истощили все свои вопросы, и мы, как бы по общему согласию, старались заснуть. Я один не успел в этом и, когда рассветало, от нечего делать стал рассматривать физиономии путешественников и продолжал строить свои химеры.
Кофагус был первый, на которого я обратил внимание. Наружность его почти не переменилась. Надев белый ночной колпак, почтенный аптекарь захрапел очень громко. Профессор музыки был маленький человек с усами; рот его всегда был открыт, и, казалось, он пел что-то. Третья особа, которая называла себя поверенным, был маленький, широколицый, грубого вида человек, со шляпой, насунутой на глаза, и потупленной готовой. Я заметил, что в руке у него был небольшой пакет и что четыре его пальца захватили бечевку, связывавшую этот пакет. Может быть, я и не обратил бы внимания на этот узелок, если бы не увидел на нем фамилию Мельхиорова корреспондента Эйвинга, того самого, который хотел выведать, где живет Флита. Это заставило меня прочитать адрес: «Сэру Генри де Клер, Моунт-Кастль-Коннемар». Я записал надпись, хотя сам не знал для чего, думая, впрочем, что, может быть, она пригодится впоследствии. Только что я успел положить в карман написанный мною адрес, как поверенный проснулся, посмотрел тщательно на бумаги, потом отворил окошко и посмотрел на все стороны.
— Прекрасное утро, сэр, — сказал он мне, заметив, что я один только не сплю.
— Очень хорошее утро, — ответил я, — но мне хотелось бы лучше гулять по горам Коннемара, нежели быть здесь взаперти.
— А вы знаете это место? Я туда еду. Может быть, и вы там родились? Но, кажется, вы не ирландец?
— Не родился и не воспитывался в Ирландии, по по происхождению принадлежу к этой стране.
— Так я и думал. Ирландская кровь течет в ваших жилах.
— Да, вы угадали, — ответил я улыбаясь.
— Не знаете ли вы сэра Генри де Клера? — спросил меня поверенный.
— Сэра Генри де Клера — владельца Моунт-Кастля, не так ли?
— Именно. Я управляющий его имением. О! Сэр
Генри очень замечательный человек. Не видали ли вы когда-нибудь жену его?
— Право, не помню, но дайте вспомнить.
Я подумал, что сэр Генри де Клер и Мельхиор могли быть одним и тем же лицом.
— Кажется мне, что она высокая, прекрасная собою женщина, с черными глазами, — продолжал я.
— Да, именно так, — ответил он.
Сердце мое прыгало при этой новости. Это, конечно, не могло помочь мне открыть моих родителей, но касалось счастья Флиты, и то много.
— Я слышал, что были очень странные периоды в жизни сэра Генри, — сказал я.
— Ничего особенного не знаю, — ответил поверенный, смотря из окошка.
— Мне сказали, что он скрывался куда-то на некоторое время.
— Правда, что он уезжал из Ирландии, поссорившись с братом, и жил в Англии, пока не умер этот брат.
— А как он умер?
— Упал с лошади и ушибся до смерти. Он хотел перескочить через каменную стену, но лошадь оступилась, упала на него и изломала ему кость. Я был там, когда случилось его несчастье.
Тогда я вспомнил, что говорила мне Флита, когда цыган приехал к Мельхиору с известием о смерти кого-то. Она мне тогда сказывала, как они толковали О какой-то лошади, и теперь я уверился, что нашел Мельхиора.
— У сэра Генри нет семейства?
— Нет; кажется, он и потерял надежду когда-нибудь его иметь.
— А у покойного его брата были ли дети?
— У сэра Вильяма? Нет, у него также никого не было, иначе сэр Генри не наследовал бы ему.
— Но он не имел ли дочери? — спросил я.
— Правда, да, кажется, у него была девочка, которая умерла в детстве.
— Жива ли вдова сэра Вильяма?
— Да, жива, и прехорошенькая женщина, но уехала из Ирландии, когда муж ее умер.
Я боялся продолжать более мои расспросы. Притом разговор наш разбудил Кофагуса и других путешественников. Я обдумал уже план, как отделаться от моего наставника в случае, если он меня узнает.
— Спокойно ли вы почивали? — сказал я, обращаясь к нему.
— Спал… да… сон в экипаже… гм… плохо… головная боль… и так далее. Но Боже мой! Иафет! Гм… Иафет Ньюланд… да… это он… и так далее.
— Вы мне говорите, сударь? — спросил я его, нимало не смешавшись.
— Говорю вам… да… дурная память… гм… совершенно забыл старинного наставника… лавка в Смитфилльд… бешеный бык… и так далее.
— Право, сударь, верно, вы приняли меня за кого-нибудь другого.
Кофагус посмотрел на меня очень пристально и, не заметив никакой перемены в лице, воскликнул:
— Странно… тот же нос… то же лицо… те же лета… гм… очень странно, как два ящика с пилюлями… извините меня… я ошибся… и так далее.
Довольный ответом Кофагуса, я посмотрел на ирландского поверенного, который тоже глядел на меня с большим вниманием, и как я прежде сказал, у него была прегрубая наружность. Маленькие серые глаза хотели, казалось, пронизать меня насквозь. Я сначала немного смешался, не ожидая такого наблюдения, но несколько минут размышления сказали мне, что если сэр Генри и Мельхиор одно лицо, и этот человек его поверенный, то, верно, он недаром был послан в Англию, а, имея поручение искать Флиту, знает, верно, и мою историю.