Ичж. Минифик_Homm
Шрифт:
Следом поднялся Камар.
– Раз так говорит Старшой, то так говорит весь народ. А все несогласные должны по древнему обычаю оспорить это решение.
– Свободный народ Степи не терпит принуждения, - кивнул Киров.
– Рабства в нашей памяти было предостаточно.
– Да, Киров, - оба кочевника сели. За ними сели и орки, что поднялись во время этой речи признания.
– И, хотя для вас, бессмертных, это лишь история, которая отнюдь не поет вам мрачные песни из вашей крови, но ты доказал делом, что за тобой можно пойти. Кабер! Вели послать гонцов. Послезавтра мы будем у озера Гордыни. Туда должны прийти все Свободные Кочевники Степи. Пусть всякий несогласный скажет
Вечером, вместо предполагаемой Кировым дороги, всем оркам выделили шатер рядом с центральным "домом". До заката, на ужин, в нем собрались все гости кочевников, кроме Вождя и Чани. Они находились за стенами. Сперва там оказалась Чани, расположившаяся под заходящим солнышком. В своей любимой позе, обхватив колени руками, она смотрела за последним в этом дне движением светила. Естественно, одна она не оставалась ни на миг: на небольшом отдалении всегда дежурил кто-нибудь из орков. Но ближе к заходу этого наблюдающего сменил Киров, отправив того ужинать. Сам он решил не оставаться на расстоянии, а сел рядом с девушкой.
– Я давно не смотрела вот так на закат, - внезапно завела разговор Чани.
– В эти моменты Степь становится волшебной. Казалось бы высушенная трава блестит медью, а небо становится нежно-сиреневым. Становится уже можно смотреть на солнце. Оно не ослепительный белый диск в небе, а неяркий, подёрнутый рябью красно-оранжевый фонарь. Облака, если они есть, всегда играют невообразимыми красками...
– девушка ненадолго замолчала.
– Закат - это время чудес.
Вновь разлилось молчание. Никто ни о чем более не говорил. Лишь смотрели на плавно текущий к окончанию день. Неподалеку от солнца появились два месяца: третий пока прятался за горизонтом. Сейчас, еще при свете уходящего дня, они были неподвижными твердыми облаками, которые прикрепил какой-то великан шутки ради. Привычному глазу яркому свечению, что даровало пусть и едва различимое, но все равно спасавшее путников в ночи, еще только предстояло войти в свою власть ночью.
– Этот мир становится прекрасен, когда смотришь на него, - вновь заговорила девушка.
– Но смотреть вот так, в тишине и спокойствии... Для меня это нечто схожее с чудом. Таким, как этот закат.
– Тогда ты должна наслаждаться этим чувством. Когда-нибудь оно может тебе приесться, - лег на спину Киров.
– Ты довольно жесток.
– С такими словами? Возможно, хотя я, признаться честно, ожидал слова про самонадеянность. Один мой друг меня ими постоянно награждает.
– Хх...
– издала девушка непонятный звук, то ли улыбнувшись, то ли фыркнув. И вновь оба игрока замолчали. Но потом все-таки спросила.
– И как часто он бывает прав?
– На моей памяти лишь дважды. Это было давно, еще в начале игры. И тогда я и впрямь был самонадеян. За что и поплатился, - губы вождя на недолгое мгновение вытянулись в тонкую струнку.
– Но это было давно-о!
Словно прогоняя прочь свои воспоминания, Киров наигранно улыбнулся.
– А ты уже давно...
– начала было девушка, но оборвала себя на полуслове.
– В срыве? Или в игре? Довольно. Года четыре, как я в игре, и немногим меньше в срыве. Давно это было, уже даже не помню...
Девушка удивленно обернулась. Ее собеседник смотрел на небо пустыми, ушедшими куда-то вглубь своей памяти, глазами. Зажатая в губах травинка медленно покачивалась на проносящемся волнами ветре.
– Врешь...
– едва слышно сказала девушка, отвернувшись. Сквозь
– Вру, - после паузы согласился Киров.
– Не вся правда достойна произнесения.
– А свою я рассказала...
– девушка удивляла даже сама себя. Она не хотела этого произносить, но слова, пусть и шепотом, но вырвались наружу.
– Да. Ты права. Но это не долгая и не особенно приятная история, - Киров резко сел.
– Я был в бешенстве. С работы уволили по незаконному сокращению, а свое дело прогорело, наткнувшись на хапающих чинуш. С семьей так и не сложилось, а родители, вместе с двумя моими братьями давно уже жили на другом конце России. Я пытался бороться с мельницей нашего местного и государственного управления, но был подло кинут. Вот и вся история. Я просто сбежал в этот мир, не добившись успеха в том. Пообещал построить новое государство тут, а получилось лишь повзрослеть и понять, что мир гораздо сложнее. Даже этот, выдуманный, но так точно скопированный с нашего родного.
– Какая простая история, - в голосе Чани отчетливо пронеслись нотки иронии.
– Ну, конечно, в ней была еще куча мелких деталей, - махнул рукой полуорк. На лице его не осталось и следа от пронесшейся резкости.
– Но суть они не поменяли. Я ведь только сейчас, столько лет спустя, стал правителем. Даже не полноправным пока!
– Это ты о власти над всей степью?
– ирония звучала несколько уверенней. Слегка приподняв уголки давно не знавших улыбки губ.
– Не всей! Пока только двух! Третьи еще пока телятся-метелятся, - махнул рукой Киров.
– Зуб даю, они мне еще с этим свинью какую-нибудь подложат!
– Телятся?
– брови Чани полезли вверх, после чего к губам прижался кулачок, из-за которого донесся негромкий смешок.
– Ага!
– подхватился Киров, вот только глаза его, в противовес остальному лицу, стали серьезными. Он не ожидал, что получится растормошить девушку так скоро.
– А знаешь что у меня было с гоблинами! Это было просто невозможно! Я ведь пришел к ним с орками, а те гоблинов часто использовали, как очень большие мечи для футбола. Так целая деревня разом в подполы полезли! А те, что не успели, сами в клубки сворачивались и пятнами пошли! Ну настоящие мячи! Чтоб хоть одного выпрямить и поставить перед нами, потребовалось аж пять орков! И еще двое потом держали несчастного, пока он таки не сдал, где их староста! Это был юмор! А потом...
Историй про обитателей степи Киров за свое долгое освоение здесь набрал не мало, потому спустя какое-то время удалось вывести девушку не на еле видимую улыбку, а на настоящий, пусть и короткий, пусть и робкий, но смех. В какой-то момент стало ясно, что историй хватит. После очередной, он спокойно закруглил свои приукрашенные для веселья воспоминания, и между игроками вновь опустилась тишина. Вот только в этот раз она была другой. Она была тише и проще. Она была спокойной и умиротворенной. По небу летали птицы, громко крича на неизведанных языках. По небу продолжали свой волшебный хоровод яркие то персиковые, то серые, то красные облака. В траве их путь сопровождал бесконечный стрекот насекомых. А неподалеку стояло ржание лошадей, которых готовили ко сну свободные от вечерних забот кочевники. Вся эта какофония звуков и не яркого мягкого света убаюкивала и успокаивала, даруя утомленным головам бессмертных свободу от вечно присутствующих с ними воспоминаний.