Ида
Шрифт:
– Идем, девонька.
– Хорошо, дяденька, – мило улыбнулась девушка. Ну чистое солнышко! Виш фыркнул и первым направился к двери.
В дорожный экипаж они сели спустя часа два. Пришлось подождать, но путников это не расстроило. Виш поболтал со станционным смотрителем, который как-то обращался к нему из-за головокружений. Ведьмак вылечил, и сегодня Агер – так звали станционного смотрителя, встретил своего спасителя широкой приветливой улыбкой.
Ида, после ответного пожелания доброго утра, была усажена на скамейку и в разговоре мужчин не участвовала даже тогда, когда Агер спрашивал Виша о девушке.
– Бедняжка, – покачал головой смотритель. – Это ж кто так с ней?
– Не знаю, – ответил ведьмак. – Сейчас поедем к ее родственнице. Если та не примет, оставлю пока у себя.
– А от слепоты помочь не можешь? – спросил Агер.
– Если не родилась с ней, то могу и вылечить. Пока не смотрел, это дело не быстрое. Вот если вернемся вместе, тогда и погляжу, что сделать можно.
– Ну да, – покивал собеседник Виша. – Жалко ее.
– Угу, – согласно промычал ведьмак.
Ида на мужчин внимания не обращала. Она сидела, подставив лицо солнцу, и грелась в его лучах. Любовь к яркому свету и теплу было единственным чувством, которое оставалось отчетливым и сильным. Виш даже оставлял на ночь горящую свечу, памятуя, что темнота девушку угнетает. И перед тем как заснуть, он видел, что она смотрит на огонек. Спала ли его гостья, ведьмак не мог сказать точно, попросту не проверял. Да и как было это сделать, когда он сам спал? А утром она уже ждала его пробуждения. Так было и вчера, и сегодня.
А потом пришла карета. Это был большой экипаж, где сиденья располагались вдоль всех четырех стенок. Внутри уже сидели пять человек, но всего помещались двенадцать, так что Вишу и Иде места хватило в избытке, когда они сели после оплаты проезда кучеру. И едва за пассажирами закрылась дверца, как свистнул кнут, и двойка лошадей, запряженная в карету, затопала по широкому тракту, увозя путешественников к лишь им известной цели.
На следующей станции в экипаж сели еще три путника: женщина и двое мужчин. И хоть оставалось два свободных места, но казалось, что карета уже набита битком, до того шумными оказались мужчины. Женщина вела себя тихо, но с уверенностью сказать, что она не с этой веселой парочкой, было невозможно. К тишине их не призывала, но разок со вздохом покачала головой и обвела попутчиков извиняющимся взглядом.
По экипажу распространился запах свежих возлияний. Мужчины явно были во хмелю, оттого и говорили и смеялись громко. Они поначалу болтали друг с другом, ни на кого более не обращая внимания, но наконец заметили, что в карете есть еще люди и переключились на них.
– Доброго дня, – поздоровался краснощекий полный мужчина с пышными усами. – Вы уж извините нас с братом, что шумим, да только это всё от радости. Мы ж не видались целых два года, вот и болтаем без умолку. А сейчас вот в Соберу едем. Живет там новоиспеченная вдовушка, уж больно она моему брату когда-то нравилась. Нет ли здесь кого из Соберы? Быть может слыхали про вдову Нови? Вилина Нови.
Пассажиры дорожного экипажа некоторое время смотрели на мужчину, а после один из тех, кто сел в карету раньше ведьмака и его спутницы, произнес:
– Я часто езжу в Соберу по торговым делам. Про Вилину Ниво ничего не слышал, но если скажете, из какого она сословия, может, какие сплетни вспомню.
–
Был он похож на балагура, разве что оказался более стройным и имел кроме усов еще и бороду.
– Сплетни и стоит слушать, – отмахнулся усач. – Всего наслушаешься, а чему верить сам решишь. Зато уже никто не скажет такое, что сбежишь перед свадьбой. Давно, выходит, наслушался и не испугался.
– Так из какого сословия ваша вдовушка? – напомнил о себе торговец.
– Так из мастеровых муж ее был, – тут же переключился на него усач. – Скобяных дел мастер Ниво, стало быть. Когда он помер, точно не скажу, но слухи донеслись месяца два назад. Выходит, уже можно к вдове заглянуть, так мы рассудили.
– Стало быть, в точности не знаете? – спросила женщина в клетчатом платье, сидевшая напротив Иды и Виша. – Может, и не помер еще.
– Вот и узнаем, – подмигнул усач, а после весело расхохотался.
– Не помер, так не помер, – пожал плечами его брат. – Невест на свете хватает. На другой женюсь.
– Не велика, значит, любовь, – усмехнулась всё та же женщина.
– Да как же ей великой-то быть, если они в последний раз двадцать лет назад виделись? – ухмыльнулся брат-балагур. – Но раз не забыл, стало быть, и не мала. Вот приедем и посмотрим, какой она стала. Может, и сами носом вертеть начнем.
– Не, не слыхал я ничего о мастере Нови, – произнес торговец. Похоже, он всё это время пытался вспомнить, о ком идет речь. – Я по другому товару.
– Жаль, – почесал в затылке усач и вдруг посмотрел на Иду. – А ты, малышка, чего как неживая сидишь? Или пугаем мы тебя своим шумом?
Девушка промолчала, и ведьмак тронул ее за плечо:
– Тебя спрашивают, дочка.
– Меня? – глядя перед собой, приподняла брови бывшая покойница.
– Не видит она, добрый человек, – сказал Виш, обращаясь к усачу. – С рождения она у нас такая. Вот везу в Фрус, говорят, там лекарь дельный живет. Авось и поможет.
– Слепая? – переспросил балагур и всплеснул руками: – Ох уж лишеньки. – Затем повернулся к женщине и велел: – Дай-ка пирожок.
Женщина, которая все-таки оказалась спутницей хмельных мужчин, послушно сунула руку в котомку, висевшую на ее плече, и достала белоснежный сверток. В него были сложены пироги, должно быть, закуска ее мужа и его брата… если такова была степень родства.
Усач забрал протянутый ему пирожок и пересел к Иде.
– Держи, малышка, – сказал он, но быстро сообразил, что слепая увидеть угощение не может, и сам взял ее за руку. На лице его тут же отразилось удивление – кожа девушки была прохладной. – Тебе холодно?
– Нет, дяденька, – глядя перед собой, ответила Ида.
– А голосок-то у тебя, будто ручеек хрустальный, – рассеянно произнес мужчина. – Возьми пирожок, лапушка.
Ида накрыла второй ладошкой руку усача, державшую ее, и улыбнулась.
– А твоя рука горячая, – сказала девушка.
Виш, внимательно следивший за происходящим, некоторое время смотрел, как Ида поглаживает мужчину по руку, после поднял взор на ее лицо и отметил, что румянец ее стал более приметным, и глаза опять наливаются глубиной цвета. Потянувшись, он отцепил пальчики девушки от руки усача, сам забрал у него пирожок и сунул подопечной.