Идальго
Шрифт:
Еще во время этой поездки я успел внимательно пообщаться с Ларраньягой, и мы углубленно поговорили на тему «завоевания мирового господства мирными средствами». То есть средствами сугубо торговыми, а так же о способах защиты этой мирной торговли от потенциальных (и вполне уже реальных) ее противников — то есть от англичан и американцев. В принципе, шансы у южноамериканцев были: в Британии людей имелось меньше пятнадцати миллионов, в США белых людей было в районе десяти миллионов, а в трех «объединившихся» уже странах народу было хорошо если два миллиона. Но пока морские коммуникации оставляли желать лучшего и любое именно военное вторжение можно было все же отбить. А с помощью торговли и сторонников южноамериканцев можно было немало привлечь — но привлекать было
— Дон Дамасо, я все же полагаю, что особо спешить не следует. А следует прежде всего четко определить, кого мы привлекать не станем.
— Я с огромным удовольствием выслушаю рекомендации девы… ваши рекомендации.
— Ну что же, приступим. Нам нужны люди, для которых наши страны станут по-настоящему новой родиной. И совершенно не нужны те, кто не захочет или не сможет принять наши обычаи и традиции. Мы же не захотим сами издавать новый Альгамбрский эдикт…
— Вы, как всегда, правы, но что делать там, где мы наладим свою торговлю и укрепим наше влияние? Ведь там уже довольно много…
— Ничего не делать. Вообще ничего.
— Вы не могли бы более подробно изложить слова Девы? Я понимаю, вы всегда особо указываете на то, что слова эти нужно воспринимать душой, но моя душа, очевидно, еще недостаточно чиста.
— Я не помню, кто именно сказал, что мысль изреченная есть ложь. То есть любые слова люди понимают по-своему, и посему нужно каждое произнесенное слово многажды продумать. А со словами её — тут еще сложнее, ведь каждый ее и слышит по-своему. Но с вами все проще: в диалоге мы всегда можем придти к полному пониманию услышанного, так что без спешки и суеты начнем: прежде всего нам следует на честно заработанные деньги приобретать земли в полном следовании законам владеющих ими стран. И там, не нарушая никаких законов человеческих, но руководствуясь законами божьими, мы должны будем проделать следующее… то есть я говорю о том, что я услышал…
Обратное путешествие заняло даже меньше времени, чем дорога до Монтевидео: до Кариб мы на моторе прошли, топлива вообще не жалея, а дальше пусть уже поколениями мореходов был проторен: по Гольфстриму да с попутными почти всю дорогу ветрами (ну и с моторами, конечно) мы чуть ли не за неделю до Копенгагена добрались, в Виго не заходя. И я во второй раз вошел на яхте прямо в Неву. Вошел, провел по каналу, пришвартовал ее напротив посольства… и, когда я вышел на набережную, что-то мне подсказывало, что это было мое последнее морское путешествие с железякой. Нет, совсем я с железякой расставаться не собирался — но куда мне ее теперь нужно будет спрятать… Мысли у меня были — но вот насколько мне их получится воплотить, было совершенно непонятно…
Глава 13
Вообще-то меня изрядно удивил подход царя к вопросам «индустриализации». Когда отечественные промышленники десять лет подряд сокращали производство чугуна и стали, он в эту сторону вообще не смотрел: ну, трудности у граждан возникли, пусть они с трудностями своими сами и разбираются. А когда казенный завод наглядно продемонстрировал, что у промышленников этих не трудности, в просто острый приступ жадности и нежелания тратить деньги на внедрение «передовых технологий», то он решил на промышленников этих далее просто не рассчитывать, а заниматься производством металла «своими силами». Сил, конечно, у него было немного — очень немного, но вот энтузиазма у этих сил стало хоть отбавляй: Николай объявил о «новой экономической политике».
Причем «политика» была простой, как три копейки: Николай просто «творчески развил» мои предложения по «экономическому принуждению» таких деятелей либо к развитию производства, либо к «добровольной» его национализации, выкатив на рынок «лишний» чугун по исключительно демпинговой цене. Но при этом он установил размер налогов на заводы, исходя из максимального размера производства, достигнутого каждым заводом в обозримом прошлом — и сразу более
Правда избытка денег в казне все же не было, и задачки Николай этим офицерам ставил почти неподъемные — но именно что «почти»: после такой национализации металл у заводов приобретался казной по «старой цене». То есть предприятие вроде бы снова становилось конкурентоспособным, однако прибыль теперь не забиралась владельцами, а целиком вкладывалась в развитие. Должна была направляться, причем только в течение пяти ближайших дет, после этого срока «праздник невиданной щедрости» со стороны казны должен был прекратиться — но Николай надеялся, что за это время назначенные им управляющие справятся.
В принципе, он не очень-то и ошибался в плане возможностей: постройка «с нуля» одной башни каупера для небольшой домны кубов на восемьдесят обходилась в пределах шести-восьми тысяч рублей, мощной воздуходувки — тысяч в пятнадцать-двадцать. А это объем выпуска чугуна практически сразу удваивало: «стандартная» восьмидесятикубовая (если не в футах, а в метрах считать) домна после таких доработок вместо менее чем двадцати тонн чугуна давала уже под сорок в сутки, а если домна изначально было меньшего размера — то ее (в полном соответствии с указом Николая) просто сносили и на ее месте ставили новую, причем это уже делалось за казенный счет. А новую всегда уже было положено ставить не менее чем на шесть тысяч кубических футов (то есть по сто семьдесят уже метров), то есть такие же, как в Донецке. Но и это по деньгам было подъемно, постройка «просто домны» в основном укладывалась в двадцать пять тысяч полновесных серебряных рубликов…
Ну да, укладывалось, однако вопрос с производством металла на этом не заканчивался. Потому что большинство «старых» заводов сидели на весьма хиленьких месторождения руды и перерабатывали всю, которую успевали накопать крепостные рабочие. А когда производительность домны вырастала в два, а то и в пять раз, то ей руды уже просто не хватало…
Впрочем, офицеры (уже обычные армейские, которым Николай посулил быстрое повышение в чине) стали решать возникшие проблемы максимально быстро (хотя и очень своеобразно): например, в для национализированного заводика в деревне Ханино, который «раньше» выпускал примерно сто шестьдесят — сто восемьдесят тонн чугуна в год, солдатики посланного туда батальона довольно быстро отрыли сразу уже с десяток шахт, на который они же и руду стали копать. Самых примитивных шахт, для размещения которых Николай сразу «частично национализировал» и с дюжину поместий в тех метах, где местные кузнецы уже руду разведали и добывали ее в ими же вырытых «дудках», а для доставки ее на завод проложили и относительно приличные дороги — однако серьезным решением проблемы такую самодеятельность назвать было нельзя.
Хотя принцип «частичной национализации» меня и повеселил: указом Николая все «подземные богатства» были объявлены принадлежащими государству, а под шахты у помещиков изымались очень небольшие участки земли, причем «временно изымались»: все же руда в Тульской губернии была хотя и практически везде, но запасы ее воображение не поражали — и даже самая продвинутая шахта могла все ее доступные количества выгрести за пару лет.
Ну а побочным эффектом такого подхода стало то, что вокруг «старых металлургических заводов» с огромной скоростью стали исчезать леса: печи, чтобы они не развалились, топили даже тогда, когда руды для плавки металла не было — а ведь после модернизации угля они потребляли раза в два, а то и в семь раз больше, причем исключительно угля древесного: на коксе пока только в Донецке печи работали. Так что в любом случае заметного прироста выпуска металла не случилось — однако Николай понял, наконец, зачем нужны железные дороги. А первая — от Арзамаса до Кулебак — как раз к моему возвращению и заработала…