Ideal жертвы
Шрифт:
– Хочешь, я посижу с тобой?
– Не надо, зачем.
– Ну, скажи... что мне для тебя сделать?
Хорошая все-таки она подружка, Машка. Верная и самоотверженная.
Кстати, прошу заметить: ни слова упрека не произнесла она в мой адрес: ни за то, что я ее подставила, ни за то, что ее связывали и пытали, приставляли к затылку пистолет, чуть не убили. Нет, когда-нибудь – если эта история, конечно, благополучно закончится – она мне все выскажет, но сейчас... Сейчас мое горе затмило в ее сознании собственные невзгоды.
– Может, тебе выпить
– Запасливая ты моя, – слабо улыбнулась я. – Нет, мне ничего не надо. Спасибо тебе, заинька. Пока, – я поцеловала ее в щечку. – Доброй ночи.
Подружка обалдело посмотрела на меня. Обычно-то я ее шпыняю, а тут и «заинька» и поцелуйчик. Возможно, она даже решила, что я слегка умом тронулась от горя.
Я вошла в свой номер, захлопнула за собой дверь и закрыла ее на ключ.
Скинула халатик и стала одеваться.
Сегодня ночью я должна выглядеть безупречно.
...Через пятнадцать минут я уже стучалась в номер отставника – охранника Рычкова. Он проживал в нашем корпусе на «мужском» этаже. Про себя я молилась: только бы он оказался дома! Только бы не отправился в особняк главаря исполнять обязанности «личника» при дочери директора!
Бог услышал мои молитвы (а, может, наоборот, дьявол подталкивал меня по неверному преступному пути?).
Как бы то ни было, дверь комнаты отворилась, и на пороге я увидела своего трепетного обожателя. Рычков явно проводил тихий холостяцкий вечер: в майке, трениках, в руке – стакан чаю в железнодорожном подстаканнике. За его спиной верещал спортивный комментатор. В полутемной комнате блистали отсветы телевизора.
– Лилечка?! Вы?! – от удивления стакан чуть не выпал из рук отставника.
– Да, вот решила заглянуть на огонек, – бодро выдала я отрепетированную фразу. – Можно войти?
– Да-да, конечно, – Рычков посторонился. – Простите, ради бога, у меня не убрано.
В комнате, однако, насколько я могла разглядеть в сумерках, царил образцовый порядок. В моей собственной обители, к моему стыду, никогда не бывало столь аккуратно. Кровать безупречно заправлена, подушка лежит ровно по центру изголовья, на прикроватной тумбочке, строго посредине, поместился мемуарный талмуд, а на нем – очки.
– Чем обязан, Лилечка? – хозяин явно не мог отойти от шока, вызванного моим появлением.
– Кто играет, Петр Архипович? – Я деловито кивнула на телевизор.
– Наши с литовцами, – машинально ответил седовласый охранник.
– Какой счет?
– Сейчас?
– Что значит «сейчас»? – уставилась я на него.
– Ну, игру показывают в записи, и я уже знаю результат, – чуть сконфуженно улыбнулся Рычков.
– Зачем вы тогда смотрите?!
– Ну, как же!.. Счет в футболе не главное. Надо ведь узнать, кто из наших в какой форме, оценить, в чем сила и слабость сборной, прикинуть шансы. Да потом
Благодаря футболу мне удалось настроиться с отставником на общую волну. Прав был незабвенный Высоцкий – Жеглов: говорить с человеком надо о том, что ему интересно. Правда, Жеглов использовал свой принцип для того, чтобы получить информацию, однако, чтобы найти общий язык с мужчинами, завет Высоцкого годился еще в большей степени. Поэтому я всегда хоть краем глаза, да следила за новостями спорта, и очень хорошо (благодаря Юрику) разбиралась в силовых единоборствах – не только теоретически.
Я мило улыбнулась своему благородному почитателю и спросила:
– Ну, и какой же счет сейчас? И что будет в конце?
– Сейчас три – один в нашу пользу, а будет четыре-один... Да вы присядьте!
Загадочно улыбаясь, я покачала головой. Бог знает, чего мне стоили моя легкость и кокетство, и рука, вывихнутая Кириллом и вправленная Машкой, до сих пор болела, а главное: мой мальчик был у них, этих тварей! Впрочем, о Максимке ради него самого я запрещала себе думать.
– Жаль, что вы настолько увлечены футболом, – загадочно сказала я.
– А что? – немедленно встрепенулся Рычков.
– Хочу пригласить вас прогуляться по парку.
– Но... мы ведь с вами недавно гуляли... – слегка растерялся отставник.
Ах, ну да. Всего лишь пару часов назад – когда Рычков пытался предупредить меня о надвигающейся опасности. Сейчас кажется – это было в другой жизни.
Однако я не растерялась и призывно промурлыкала:
– Ну, то было вечером, а теперь ночь. Куда романтичней: уже совсем стемнело, и соловьи поют.
Насчет соловьев я приврала: рано еще для них. К тому же за окном гулял такой холодный ветер, что даже воробьи – и те заткнулись. Но как еще было выманить моего воздыхателя из номера?
– О! Ради прогулки с вами, Лилечка, я готов забыть не только про футбол, но и про все на свете.
– Тогда одевайтесь. – Я уселась в хозяйское кресло и уткнулась в телевизор. – Обещаю, не буду за вами подглядывать.
Пока Рычков за моей спиной натягивал рубашку и брюки, наши забили четвертый гол, текущий счет сравнялся со счетом окончательным, и мой седовласый воздыхатель мог отправляться на прогулку с легким сердцем. Он уже ничего не терял и, видимо, надеялся хоть что-то от прогулки получить.
Несмотря на поздний час, цивильные брюки Рычкова были идеально отутюжены, в ботинках отражалось электричество, и куртку он надел уже другую, новехонькую, довольно-таки щегольскую. С таким мужчиной и прогуляться не стыдно. На улице я нежно взяла отставника под руку и исподволь повлекла в сторону заброшенной оконечности санаторного парка.
Хоть сердце мое и разрывалось от горя, от беспокойства за Максимушку и нетерпения, я не позволила себе сразу брать быка за рога. Однако все равно: с Рычковым я собиралась играть с открытыми картами. Он, может, и откажет мне в помощи – но не заложит, не донесет. Или я ничего не понимаю в мужчинах.